Дозировать «художественность»
Евгений Ивон: «Судебные секретари недолюбивают риторов»
«Российский адвокат» продолжает публикацию блиц-интервью с победителями Всероссийского конкурса судебных речей и эссе, приуроченного к 100-летию выдающегося адвоката Семена Арии. Сегодня своим рецептом подготовки убедительного судебного выступления делится адвокат АП Амурской области Евгений Ивон (блиц с Нарине Айрапетян из АП Ставропольского края читайте здесь).
– Как Вы подходите к подготовке своих судебных речей?
– Как правильно говорят, самый лучший экспромт – это заранее приготовленный экспромт. И с этим трудно не согласиться, особенно когда это касается судеб людей и их правового будущего. Но почему-то так сложилось, что если я готовлюсь к судебной речи заранее и тщательно подбираю фразы и тезисы выступления, то итог выходит «без души» и эмоций, только сухой канцелярский остаток, которым славятся государственные обвинители. Если же я заранее не готовлю какую-то цельную письменную речь, то результат обычно получается «живым» и до неожиданности и непредсказуемости убедительным. Видимо, в аврально-стрессовых условиях мозг работает иначе и выдает удивительные перлы.
Конечно, я стараюсь не злоупотреблять таким подходом и всё равно заранее составляю хотя бы тезисы своего выступления, но именно в такие моменты, когда через себя пропускаешь проблему подзащитного, чувствуешь, что рождается истина в судебном заседании. Я не раз замечал, что после таких экспромтов судьи по-другому выносят приговоры и если не оправдывают подсудимого, то точно назначают наказание мягче обычного.
– Как отбираются доводы, призванные произвести на суд необходимый эффект?
– Мои доводы, которые я отбираю для убеждения судей, делятся на две категории: сугубо правовые стандартные аргументы, применяемые в обычной практике, и общечеловеческие аксиомы, вытекающие из здравого смысла, применительно к конкретной ситуации. Судьи ведь тоже люди, и мирские (а не только юридические), привычные ценности им также не чужды.
В практике встречаются ситуации, которые не укладываются в рамки правовых норм, не вмещают всех особенностей жизненных событий. В уголовно-процессуальном законодательстве есть достаточно механизмов, призванных учитывать многообразие и специфику конкретных деяний для назначения справедливого наказания, но иногда жизненные законы заставляют адвоката искать дополнительные неправовые доводы для убеждения суда в позиции защиты.
– Какие юридические и риторические инструменты Вы использовали, чтобы повысить убедительность судебной речи?
– Помню, еще в гимназическом классе в школе мы изучали риторику, в том числе и риторические приемы. Но в судоговорении они воспринимаются судом как затягивание процесса и «отработка вознаграждения перед доверителем», т.е. насыщенная эпитетами, аллегориями и прочей «художественностью» судебная речь перед профессиональным судьей часто работает не во благо, а даже во вред. Особенно такую инициативность недолюбливают судебные секретари, которым приходится лишний раз уделять особое внимание выступлениям таких адвокатов при составлении протокола судебного заседания.
А вот в суде присяжных разнообразие риторических инструментов позволяет адвокату применить всё свое красноречие, чтобы донести до заседателей суть позиции защиты. Такие приемы, как аллегория, ассоциации, интенсивность, в речи адвоката находят отклик в сознании присяжных заседателей и являются оправданным подспорьем в адвокатской практике.
Голосую за профессионализм и ответственность
Я поддерживаю Предлагаемый Минюстом РФ законопроект о профессионализации судебного представительства. Не потому, что это «защита рынка», а потому, что речь идёт о качестве правовой помощи и реальной ответственности за неё.
Во-первых, только при обращении к адвокату, действует адвокатская тайна, и это не формальность. Это правовая гарантия, что доверитель может говорить откровенно, не рискуя, что сведения, сообщенные им, окажутся в материалах дела. Ни у юриста без статуса адвоката, ни у штатного сотрудника компании такой защиты законом не предусмотрено. Значит, доверия меньше, а рисков больше.
Во-вторых, допуск к представлению интересов доверителя должен быть через экзамен. Судьи сдают экзамен, прокуроры тоже. Почему человек, выходящий в процесс и представляющий интересы другой стороны, может делать это без базовой проверки знаний и навыков? Адвокатский экзамен – это фильтр, который должен быть у всех, кто работает в суде профессионально.
И в-третьих, у адвокатов есть реальная ответственность. Не только перед доверителем, но и перед палатой, коллегами, дисциплинарной комиссией. Адвокат не может просто исчезнуть или «отмахнуться». Он отвечает за свою работу и своей репутацией, и правовым статусом. У частнопрактикующих юристов и инхаусов такой системы ответственности нет.
«Адвокатская монополия» – это не о том, чтобы кого-то «не пускать». Это о том, чтобы в суде были люди, которые понимают, где они находятся, знают, как применять право и несут ответственность за то, что делают.
Это вопрос квалификации, этики и доверия к правосудию. И я за то, чтобы качество судебных представителей улучшалось.