Валерия КАЧУРА: адвокатура как миссия
Кто-то приходит в профессию из-за семейных традиций, кто-то – благодаря изначальному личному выбору, а партнера корпоративной практики адвокатского бюро «Линия права» Валерию Качуру в адвокатуру привело онкологическое заболевание. Глядя на эту эффектную брюнетку, сложно поверить, что за ее плечами – главное выигранное дело – битва за жизнь. Валерия не только победила тяжелый недуг, но и сделала помощь людям, проходящим серьезное лечение, как и она когда-то, смыслом своей профессиональной деятельности. В интервью «Российскому адвокату» Валерия Качура рассказала об адвокатуре как миссии, о праве на жизнь и о «Юридической Виагре».
– Валерия Владимировна, готовясь к интервью, я подробно изучала Вашу страницу в Instagram, и один из первых постов, который я прочитала, был о десяти фактах из Вашей биографии, где Вы рассказываете, как шантажом «брали» отдел кадров таможни, куда Вас не хотели принимать на работу, и чуть не умерли от анафилактического шока в день собственной свадьбы. Создается впечатление, что сила духа и самоирония – основные черты Вашего характера. Так ли это?
– Я думаю, Вы попали в самую точку. Это действительно то, что помогает мне по жизни и сформировало меня в профессии. Мне кажется, юристу, адвокату без этих качеств невозможно работать, потому что оптимизм и способность не падать духом в самых сложных обстоятельствах – это то, что дает возможность тебе как профессионалу двигаться вперед и обеспечивает твою ценность в глазах клиента.
Работа у нас сложная, мы любим делать серьезные лица в трудных ситуациях, поэтому самоирония особенно важна. По крайней мере, я этого не стесняюсь. На своей странице в Instagram я не боюсь смеяться над собой и рассказываю не только о победах, но и о провалах – мы все живые люди, и в этом нет ничего страшного.
– Расскажите, когда и как Вы пришли в адвокатуру. Был ли это осознанный выбор?
– Я работаю юристом достаточно давно – с 1996 г. Начинала в госорганах, а потом работала в сфере консалтинга. Но именно в адвокатуру я вступила недавно – в 2019 г. Это было мое осознанное решение, и оно связано с фактом моей биографии, когда я прошла лечение от рака молочной железы и стала писать об этом на своей странице в Instagram.
Ко мне начали обращаться женщины, которые находились на таком же лечении и сталкивались со множеством юридических вопросов: кому-то отказывали в бесплатной медицинской помощи, кто-то не мог получить лекарства, у кого-то были другие проблемы. И эта помощь стала моей определенной миссией. Другого выбора, кроме как получить статус и вступить в адвокатуру, я для себя не видела.
– Недавно «Российский адвокат» писал о том, что адвокатское бюро «Линия права» стало официальным партнером Фонда «Огромное сердце», оказывающего помощь онкобольным. Безусловно, сам этот факт заслуживает особого уважения. Расскажите о Фонде подробнее.
– Особенность и уникальность Фонда в том, что он создан для помощи взрослым онкобольным. Как ни странно, именно такие пациенты – наименее защищенная категория населения. Люди охотно помогают детям, старикам и животным, но если, например, заболевает мужчина в возрасте 45–55 лет, считается, что у него должны быть определенные ресурсы для лечения. Собрать деньги и чем-то помочь такому пациенту крайне сложно, а Фонд помогает взрослым людям независимо от их пола и вида заболевания.
Фонд создан в 2018 г. Ольгой Сергеенко, девушкой, которая в 27 лет перенесла рак, лечилась и столкнулась с теми проблемами, с которыми сталкиваются многие онкобольные в нашей стране. Ей в итоге пришлось лечиться за границей, так как в России врачи не смогли найти оптимальный вариант лечения. Надо сказать, что сегодня ситуация исправляется, но не до конца.
Люди, которые прошли лечение, знают и понимают проблемы тех, кто только его проходит, как никто другой. Поэтому ключевые сотрудники Фонда, включая меня, – это люди, которые имели в прошлом онкологический диагноз.
Сейчас Фонд запустил бесплатную «горячую линию» (8-800-350-57-85). По ней любой взрослый человек, столкнувшийся с онкологией, может получить весь спектр консультаций: врачей, психологов и юристов. Проводятся благотворительные тематические мероприятия и встречи. Отдельное направление составляет корпоративное информирование.
Наша задача – вывести вопрос о ранней диагностике рака на уровень руководителей крупных корпораций, где существует добровольное медицинское страхование, потому что ранняя выявляемость – залог успешного лечения. Мы стремимся к тому, чтобы банки и госкорпорации включились в нашу работу и начали показывать пример, который подхватят другие.
Первой в бюро сотрудничать с Фондом начала я. А после того как его деятельность вышла на достаточно высокий уровень и появилась бесплатная «горячая линия», по которой консультируют по всему спектру вопросов – от психологических и медицинских до юридических, я поняла, что мне нужны помощники – те, кто будет оказывать юридическую поддержку нуждающимся вместе со мной.
Собственный онкологический диагноз я никогда не скрывала от коллег, ведь стесняться тут нечего, поэтому предложила партнерам бюро присоединиться к проекту. Так «Линия права» стала официальным партнером Фонда «Огромное сердце», наше взаимодействие сложилось.
– С какими вопросами к Вам чаще всего обращаются?
– Самые частые и актуальные вопросы – это отказ в бесплатной медицинской помощи, в выписке жизненно необходимых лекарственных препаратов, в выдаче направлений на сложные обследования. При онкологическом заболевании счет зачастую идет на дни, а иногда и на часы, и чем раньше будет проведена диагностика, тем раньше начнется лечение. От этого во многом зависит, будет ли болезнь побеждена. Люди, узнав о диагнозе, как правило, чувствуют себя потерянными и находятся в панике, поэтому так важно вовремя «подхватить» человека, показать ему вектор движения.
Вторая категория вопросов – наследственные. К нам нередко обращаются одинокие женщины, у которых есть дети. И если прогноз, к сожалению, неблагоприятный, они задумываются о том, как оформить опеку над ребенком, решить проблемы наследования. Бывают и вопросы, касающиеся разводов. К сожалению, не все семьи проходят это сложное испытание успешно.
– Говоря об онкологии, невозможно оставаться в рамках «юридических аспектов». Вы не скрываете, что несколько лет назад столкнулись с такой же проблемой, и знаете о чаяниях людей с раком не понаслышке. Расскажите, что, на Ваш взгляд, является залогом победы в этой войне за жизнь.
– Многие считают, что рак – это приговор. Основная мысль, которую я пытаюсь донести до своих клиентов, – что это не так. Сложно не поддаться панике. Конечно, человеку приходится пройти все стадии принятия диагноза, но нужно сохранять стойкость духа и стараться найти вокруг себя единомышленников.
Зачастую люди, узнав о диагнозе, стараются его скрыть, хотя в нем нет ничего постыдного. Человек чувствует свою отрешенность от мира и находится в некотором вакууме. Для себя я выработала алгоритм, который заключается в том, чтобы жить той же жизнью, что и до диагноза. Главное – чувствовать, что ты такой же социально активный, как и до болезни. Понятно, что лечение вносит свои коррективы. Ты можешь себя плохо чувствовать, но в целом ничто не мешает оставаться активным.
Еще один совет – перестать читать о болезни. Мы любим ставить себе диагнозы по информации из интернета, а нужно помнить, что каждый случай индивидуален. И если у кого-то что-то пошло не так, это не значит, что у вас будет так же. Нужно оградить себя от негативной информации, слушать врача, получить два-три мнения и сохранять стойкость духа. Современные методы лечения онкологических заболеваний значительно продвинулись вперед, и они совершенно не те, что были 20 лет назад.
– Насколько я знаю, Фонд «Огромное сердце» – это не единственный проект, в котором Вы заняты. Расскажите про объединение с интригующим названием «Юридическая Виагра». Если я правильно понимаю, в его рамках Вы тоже консультируете женщин, но уже не по вопросам здоровья.
– Этот проект мы создавали совместно с двумя моими коллегами-адвокатами: кандидатом юридических наук, руководителем коллегии адвокатов «ЮрСити» Викторией Шакиной и адвокатом Московской коллегии адвокатов «Защита» Марией Прилепской. Каждая из нас по отдельности консультировала женщин, попавших в сложную жизненную ситуацию. Мария помогала жертвам домашнего насилия, Виктория консультировала по семейному праву. Возникла идея объединиться, а кроме того, оказалось, что вместе по цвету волос мы выглядим так же, как состав известного женского вокального коллектива: беленькая, черненькая и рыженькая. (Смеется.) Так родилась «Юридическая Виагра».
Раз в месяц мы осуществляем бесплатное консультирование. К нам может прийти любой желающий, не обязательно женщина – мужчины тоже обращаются со своими проблемами, и мы стараемся помочь и им. Все-таки помощь адвоката должна быть доступна любому человеку, попавшему в сложную жизненную ситуацию.
Для тех, кто живет в столице, наши консультации очные, а тем, кто не может приехать, мы звоним по видео-конференц-связи.
Более того, Фонд «Огромное сердце» будет направлять к нам вопросы, связанные с семейным и наследственным правом, когда необходимо изучение документов, и мы постараемся сделать всё возможное, чтобы помочь тем, кто нуждается в нашей помощи.
– Ваша страница в соцсети – это блог не столько о праве, сколько о жизни. Вы любите путешествовать, занимаетесь йогой и, как мне кажется, очень любите жизнь. Расскажите о ваших увлечениях, семье и всём том, что делает Валерию Качуру самой собой.
– Я замужем. Моему сыну 14 лет. Моя семья – это моя опора, те люди, благодаря которым я смогла пройти через заболевание. Даже когда во время химиотерапии я лишилась волос, они нисколько не смутились такой перемене во мне и каждый день говорили мне, какая я красивая. А друзья называли меня Рапунцель. (Смеется.)
Одно из моих главных увлечений – это путешествия. Они наполняют меня. Не представляю своей жизни без поездок не только за границу, но и по России.
Спорт для меня – одна из главных составляющих полноценной жизни. Я занимаюсь йогой. И именно благодаря ей смогла быстро восстановиться после операции. Я разработала комплекс упражнений для женщин после мастэктомии. Дело в том, что после операции рука со стороны, где проводилось хирургическое вмешательство, не двигается. И если ее вовремя не разработать, то она останется малоподвижной. Еще один комплекс упражнений, разработанный мной, касается суставной гимнастики – она помогает во время химиотерапии преодолеть многие неприятные симптомы. Оба комплекса находятся в свободном доступе на YouTube.
Спорт – это то, что может поддержать человека в тонусе в любой ситуации, ведь когда ты контролируешь свое тело, мозг получает сигнал о том, что ты контролируешь жизнь.
– Можете ли Вы сказать, что болезнь изменила Ваше отношение к жизни?
– Да, абсолютно точно и безусловно. Болезнь напомнила очевидную вещь: жизнь одна и жизнь конечна. Надо жить полной жизнью, здесь и сейчас. Болезнь научила меня отдавать и помогать, не требуя ничего взамен, ведь когда-то и мне помогли пройти весь путь лечения до конца. Убивает не рак, убивает равнодушие. И как только большинство людей осознают это, выражение «рак – это приговор» исчезнет из нашего лексикона.
Юлия РУМЯНЦЕВА-ТОМАШЕВИЧ
Минувшие 20 лет были золотым веком российской адвокатуры
Благодаря Закону об адвокатской деятельности соблюден баланс между интересами адвокатуры и общефедеральными ценностями
В связи с 20-летием Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» президент ФПА РФ Юрий Пилипенко поделился мнением о значении этого законодательного акта для российской адвокатуры и оценил как уже внесенные в него изменения, так и готовящиеся поправки, рассказав о работе над некоторыми из них.
– Юрий Сергеевич, 31 мая исполняется 20 лет со дня принятия Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации». Как Вы оцениваете эти два десятилетия в жизни российской адвокатуры?
– 20 лет – славный юбилей и, конечно, повод поговорить о нашем Законе об адвокатской деятельности и адвокатуре.
Первое, что стоит упомянуть, – и не новое, поскольку об этом я уже не раз говорил, а сегодня хотел бы особенно подчеркнуть: 20 лет в истории российской адвокатуры, прошедшие под сенью и в рамках современного Закона, юбилей которого мы отмечаем, являются золотым веком российской адвокатуры, и вряд ли это преувеличение.
Когда я ранее высказывал эту точку зрения, то, не буду скрывать, наблюдал в глазах некоторых коллег определенного рода скепсис. Но думаю, что серьезные поводы для такого скепсиса уменьшаются. Что не исключает моего искреннего намерения пожелать нашей корпорации дальнейшего и бóльшего процветания.
Да, многие могут сказать, что у нас есть проблемы с количеством оправдательных приговоров, например, с удовлетворяемостью ходатайств и заявлений адвокатов, с допуском адвокатов к их подзащитным, с необоснованными досмотрами… Существует известный ряд таких претензий, которые обычно предъявляют адвокаты, говоря о сложностях, с которыми сталкиваются в своей профессиональной деятельности.
Но должен сказать, что эти претензии относятся, по здравому размышлению, скорее к функционированию системы правосудия и правоохранительных структур, чем к адвокатской корпорации, хотя они и неразрывно связаны между собой. И даже вот эти проблемы мы, насколько у нас хватало сил, возможностей и авторитета, решали. И некоторые решили. Но коллеги, сталкиваясь с проблемами и препятствиями в своей профессиональной деятельности, по привычке чаще винят в этом свою корпорацию – им так проще, а мне это понятно.
– Приведите, пожалуйста, примеры таких решений.
– Вспомним, например, поправки в Уголовно-процессуальный кодекс РФ, которые были приняты в 2017 г. (Федеральный закон от 17 апреля 2017 г. № 73-ФЗ. – Прим. ред.) и направлены на обеспечение дополнительных гарантий независимости адвокатов при осуществлении ими профессиональной деятельности. Напомню, что в предшествовавших подготовке этого документа, который был внесен в Государственную Думу Президентом РФ, рекомендациях Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека были учтены очень многие предложения Федеральной палаты адвокатов.
Среди внесенных в УПК изменений и дополнений – новая редакция ст. 161 УПК РФ, устанавливающая перечень сведений, на которые не распространяется запрет на предание гласности данных предварительного расследования; ст. 450.1, определяющая особенности производства обыска, осмотра и выемки в отношении адвоката. Тогда же впервые в УПК появилось упоминание о Федеральной палате адвокатов как об институте: в положения, регламентирующие назначение защитника, внесено дополнение о том, что оно производится в порядке, определенном Советом ФПА РФ.
Несколько раньше, в 2015 г., в Гражданском кодексе РФ впервые появилось упоминание об адвокатуре – закреплен статус адвокатских палат и адвокатских образований как некоммерческих корпоративных организаций (Федеральный закон от 13 июля 2015 г. № 268-ФЗ. – Прим. ред.).
– А как Вы оцениваете организацию корпоративного самоуправления?
– Корпоративная жизнь – а в значительной степени Закон и посвящен нашей корпоративной жизни и деятельности – была, на мой взгляд, достойна похвал, за редкими исключениями. Возможно, кто-то опять выскажется или подумает об этом скептически. Я просто уверен, что найдутся критики, тем более что в последние несколько лет мы могли слышать и читать достаточно жесткие и бескомпромиссные высказывания в наш адрес со стороны некоторых наших романтично настроенных коллег.
Они и не согласятся с моей оценкой, но это их право, их позиция.
А я утверждаю и повторяюсь, что с корпоративной точки зрения, с точки зрения самоуправления прошедшие 20 лет продемонстрировали высокую степень адекватности Закона реальным обстоятельствам, в которых существовала и развивалась адвокатура все эти славные 20 лет.
У нас были соблюдены, на мой взгляд, все важнейшие балансы: между интересами адвокатов; интересами адвокатских образований и их руководителей и адвокатов; между интересами адвокатских образований и региональных палат; и самое главное, за что в большей степени в ответе и лично президент ФПА, и мои замечательные коллеги по Совету Федеральной палаты, – между интересами региональных палат и общефедеральными ценностями, задачами и приоритетами. Именно Закон об адвокатской деятельности и адвокатуре позволил нам всё это осуществить, не «перегнув палку» ни в каком из наших проявлений.
– Можете ли Вы вспомнить какие-то интересные дискуссии, происходившие при подготовке проекта Закона об адвокатуре?
– Лично я – нет, не могу, потому что не принимал в разработке Закона никакого участия. Об этом надо спросить, конечно же, его авторов. Могу вспомнить примерно человек 10, которые в течение этих 20 лет называли себя – с разной степенью объективности и напора – авторами этого документа. Думаю, что каждый из них, наверное, в той или иной степени имеет право себя так позиционировать, и они могли бы ответить на этот вопрос с разной степенью подробностей.
Но приведу один интересный казус из истории подготовки современного российского федерального законодательства об адвокатуре. Не помню, кто был автором законопроекта, о котором сейчас скажу, но, кажется, он был даже в «Российской газете» опубликован. И там черным по белому было написано, что у адвокатов должно быть право на ношение оружия. Это меня тогда сильно повеселило, но понятно было, что это лишь чьи-то пожелания. Благие пожелания.
– За 20 лет Закон об адвокатуре претерпел ряд изменений. Какие внесенные в него поправки, на Ваш взгляд, сыграли положительную роль, а какие – наоборот?
– Изменений в наш Закон внесено было немало за предыдущий период времени. Но и не так чтобы уж и слишком много, памятуя известную тягу нашего законодателя и законодательства к переменчивости. Помню три пакета поправок. И если в разработке первоначального законопроекта я участия не принимал, то в подготовке каждого из последовавших пакетов поправок участвовал с той либо иной степенью вовлеченности и ответственности за эти поправки.
Самой любопытной была ситуация разработки первых поправок: спустя года полтора после принятия Закона сами законодатели инициативно предложили ФПА в принципе пересмотреть его текст, не меняя концепцию, и поправить всё то, что на практике показало себя не работающим либо мешающим развитию и деятельности адвокатуры. Был дан, так сказать, «карт бланш».
Вспоминаю эти моменты: первый президент Федеральной палаты адвокатов – Евгений Васильевич Семеняко, наобщавшись с президентами палат, я (Юрий Пилипенко в 2004 г. был членом Совета ФПА РФ. – Прим. ред.) и еще одна симпатичная девушка, которая вызвалась нам помогать технически, перечитывали Закон вдоль и поперек и искали, что же в нем можно было бы поправить из неконцептуального. Но имевшегося на тот момент почти двухлетнего опыта применения Закона не хватало, чтобы предложить всё то, что было бы нужно тогда включить в текст. Это было открытое окно возможностей, которыми мы воспользовались, на самом деле, лишь частично.
Вот такой был момент в истории внесения поправок. Хотя даже при том уровне благожелательности наиболее заметные предложения были внесены законодателем, депутатами Государственной Думы. А все адвокатские предложения обсуждались принципиально.
Два остальных пакета принимались в совсем ином ключе и в основных своих положениях учитывали прежде всего настроения и законодателя, и Министерства юстиции. Это были изначально не наши инициативы. Какие-то поправки дополнительно предлагали мы, что-то из первоначальных задумок было принято в нашей редакции, а многое сохранилось в первозданном виде. Есть какие-то идеи, с которыми мы и по сию пору не согласны, но, так как они уже воплощены в Законе, мы их исполняем.
В частности, для примера могу привести поправку о том, что президенты и члены советов палат разделены с квалификационными комиссиями. И как тогда я не считал эту поправку полезной, так и спустя уже несколько лет применения пользы от нее не наблюдаю. Другое дело, что мы благодаря некоторым изменениям в Кодексе профессиональной этики адвоката сумели слегка откорректировать ее применение. Ну и, наверное, надо высказать благодарность руководителям региональных палат, которые сумели на практике так выстроить взаимоотношения и ситуацию в своих палатах, что применение этого положения Закона не привело пока к каким-то заметным и серьезным конфликтам, хотя и могло бы к ним привести.
– Вы ранее говорили, что первая редакция Закона отводила Федеральной палате адвокатов роль «английской королевы», то есть главы без реальных полномочий. В последние годы в Закон был внесен ряд поправок, расширяющих полномочия ФПА. Каково значение ФПА для адвокатской корпорации?
– Не скрою, такое ощущение относительно роли ФПА в адвокатской структуре у меня было, но в то же время было и есть понимание, что такое положение вещей, особенно в отсутствие опыта общефедерального самоуправления, вполне ожидаемо и оправдано. Многие опасались появления «министерства адвокатуры», вот и сделали всё возможное, чтобы имела место одна лишь «координация деятельности» в коротком перечне полномочий ФПА.
Но время, как это почти всегда бывает, всё расставило по своим местам, «министерства адвокатуры» не появилось (есть и те коллеги, которые считают, что и «к сожалению»), роль ФПА естественным образом как фактически, так и за счет поправок в Закон возросла, полезность такого рода изменений не могут отрицать даже самые отъявленные скептики (нескольких я знаю).
Всё, что я знаю о российской адвокатуре и о событиях в ее жизни в последние 10–20 лет, свидетельствует о том, что роль Федеральной палаты адвокатов крайне важна. Если бы ФПА не играла ту роль, которую она играла все эти годы в российской адвокатуре, ее обязательно играло бы государство. Это и координация, и решение общих задач, и определение стратегии, и корпоративный контроль за соблюдением Закона и корпоративных актов. Понятно, что не может не быть такой роли в этой пьесе.
– Чего, с Вашей точки зрения, не хватает в Законе об адвокатуре? Какие положения можно было бы добавить или уточнить, чтобы этот документ стал совершеннее?
– Является ли текст закона идеальным? Отвечу сразу: конечно же, нет. И у меня в том числе есть определенные претензии не только к текстуальному выражению некоторых его частей, но и к некоторым принципиальным вещам. И мы нашим коллективным разумом и волей эти вещи пытались все эти годы подправить, подредактировать. Кое-что удалось сделать, что-то – нет.
Из того, что не удалось исправить, хотя мы много об этом думали и много работали в этом направлении, – это положение, что только адвокат, без всяких исключений, является лицом, оказывающим юридическую помощь. А мы все понимаем, что адвокатура за эти 20 лет проявила себя не только как защитница в уголовных делах, но и как советница в вопросах бизнеса. И, конечно же, в этой части то обстоятельство, что только адвокаты могут оказывать юридическую помощь, – скорее недостаток, чем достоинство.
Мы предполагали, что в рамках Концепции регулирования рынка профессиональной юридической помощи, которая обсуждалась последние 10 лет, это узкое место будет расшито. Именно такого рода идеи в тексте Концепции и содержались. Но она, к большому сожалению, года два назад потеряла актуальность в силу объективных причин, пандемии в том числе, а сегодня очевидно, что пока и не до Концепции. Хотя надежды всё равно не теряем, будем эту линию проводить и в современных условиях, потому что нам адвокатура дорога и важна как институт, вне зависимости от некоторых внешних обстоятельств.
– В какой мере, по Вашему мнению, отвечают базовым принципам деятельности адвокатуры и ее интересам поправки в Закон об адвокатуре, которые готовит в настоящее время Минюст России?
– Четвертый пакет поправок, инициированный Министерством юстиции РФ, как всегда бывает и, наверное, всегда будет в адвокатском сообществе, вызвал просто феерическую реакцию.
Хотя, действительно, только одна из них вызывает практически у всех, кто о ней так или иначе упоминал и кого я слышал, отрицательное отношение. Это п. 4 ст. 17.1, которую предлагается включить в Закон об адвокатуре. Он предусматривает обжалование органом юстиции в судебном порядке решений совета адвокатской палаты, принятых по результатам рассмотрения представлений органа юстиции. (Возражения против этого положения в части, касающейся представлений, которые внесены в порядке и по основаниям, предусмотренным п. 2 и 7 ст. 17 Закона об адвокатуре, аргументированы в правовой позиции Федеральной палаты адвокатов, опубликованной на сайте ФПА РФ. – Прим. ред.) Все остальные предлагаемые изменения и дополнения, на наш взгляд, являются в той либо иной степени приемлемыми для корпорации.
И почему-то никто не хочет брать во внимание – ни те, кто критикует, ни те, кто скептически наблюдает за этими поправками, – что опубликованный текст является результатом компромисса, длительной работы и дискуссий на площадке Минюста, в которых принимали участие до восьми членов Совета Федеральной палаты адвокатов, и в любом случае многое из того, что изначально в проекте содержалось, нам удалось отредактировать или исключить в ходе этих дискуссий.
И, конечно же, люди, ни за что не отвечающие и даже не имеющие представления о таком явлении, как ответственность не только за «себя родного», но и за большую группу людей, за всю корпорацию, «вскипели» на страницах социальных сетей. Но всё это теперь улеглось – может быть, перестало быть им интересным, а поправки, по всей видимости, будут всё-таки приняты, как и планировал Минюст.
– Каково, по Вашему мнению, будущее российской адвокатуры в перспективе 10–20 лет?
– Мир меняется настолько стремительно, что не рискну делать прогнозы на такую отдаленную перспективу. Скажу одно: Федеральная палата адвокатов, мои коллеги по Совету, руководители палат сделают всё, на что хватит сил и возможностей, чтобы и через 10, и через 20 лет российская адвокатура развивалась как независимый институт и профессиональное сообщество, защищающее права и свободы граждан.