Сергей УЧИТЕЛЬ: «В юриспруденции – как в хирургии: ты должен либо регулярно практиковаться, либо заканчивать с профессией»
Адвокат Сергей Учитель не нуждается в представлении. Более 20 лет он занимается урегулированием корпоративных конфликтов, защитой интересов кредиторов и должников в процедурах банкротства, а также проектами, связанными с экологией и недропользованием. Он сопровождал процедуры банкротства таких гигантов, как «Новокузнецкий алюминиевый завод» и «Тейское рудоуправление», участвовал в корпоративных спорах вокруг «Кузнецких ферросплавов», «МПО “Кузбасс”», «Кузбассуголь», «Холдинг Сибуглемет» и др. Является независимым экспертом по правовым вопросам «ОПОРЫ РОССИИ» и «Деловой России». При его участии разработаны стратегии комплексной правовой защиты в крупных спорах, разрешавшихся как в России, так и в зарубежных юрисдикциях. Сергей Учитель рекомендован рейтингами Сhambers Europe, Legal 500 EMEA, Forbes и Право.ru 300. «Коммерсантъ» признал его ведущим российским судебным юристом в области разрешения корпоративных споров и ведущим отраслевым российским юристом в металлургии и угледобыче. Новость о том, что Сергей Учитель покидает Коллегию адвокатов «Регионсервис», одну из крупнейших в России межрегиональных юридических компаний, сопредседателем которой он был на протяжении 20 лет, стала неожиданностью. Такой же неожиданностью оказалось его решение присоединиться к московскому офису Pen & Paper в качестве партнера и руководителя практики «Разрешение споров». В интервью Сергей Учитель рассказал «Российскому адвокату» о своих ожиданиях от этого сотрудничества, о важности человеческого общения между партнерами в бизнесе и о себе лично.
– Сергей Юрьевич, благодарю Вас за то, что согласились на интервью. В начале сентября стало известно о том, что Вы присоединились к команде Pen & Paper. Эта новость несколько неожиданная, ведь летом Вы сообщили, что собираетесь заняться частной практикой. С чем связано такое решение?
– На самом деле, отчасти это стало неожиданностью и для меня самого, поскольку, когда я принимал решение покинуть «Регионсервис», я, честно говоря, не планировал вести с кем-либо совместную практику. Но так получилось, что, можно сказать, мы – я и команда Pen & Paper – нашли друг друга. Плотно пообщавшись, мы поняли, что во многом похожи не только как юристы, но и как люди. Мы обнаружили, что у нас есть общие ценности и единое понимание принципов работы, вопросов построения бизнеса. Чем дольше мы общались, тем больше мне становилось понятно, что Pen & Paper – именно та, пожалуй, единственная команда, с которой я хотел бы совместно вести юридическую деятельность. Поэтому решение неожиданное, но не совсем спонтанное.
– Насколько я понимаю, присоединение к московскому офису Pen & Paper потребовало от Вас смены места жительства. Как Вас приняла столица и как Вы ощущаете себя в новой команде?
– Когда находишься с близкими по духу людьми (подчеркиваю: в первую очередь людьми, а не юристами), все остальные вопросы становятся вторичными. Так что чувствую я себя прекрасно. Когда у тебя есть человеческое общение, контакт, как сейчас модно говорить, химия, это, наверное, самое важное в работе, а в профессионализме команды Pen & Paper сомневаться не приходится.
Что же касается переезда, то и раньше у меня было достаточно много проектов и клиентов по всей России, в том числе в Москве, и это не стало для меня какой-то новинкой, чем-то неизведанным. Да, раньше больше времени я проводил в регионах, теперь больше времени буду проводить в столице.
– Своим собеседникам «Российский адвокат» традиционно задает вопрос о том, как они пришли в профессию. Как это было у Вас: была ли это мечта, может быть, случайность или семейная традиция?
– Это и не случайность, и не традиция. В семье у меня юристов никогда не было. Но начиная со старших классов я наметил для себя этот путь и готовился к поступлению на юридический факультет целенаправленно. Было большое желание найти себе применение именно в этой профессии, насколько тогда в силу своего возраста и мироощущения я мог ее воспринимать, насколько это было возможно в 1990-е годы.
– Ваша основная специализация – судебные споры в области корпоративного права, ценных бумаг и недействительность сделок. Вы получили известность благодаря не одному громкому процессу. Можете вспомнить самый сложный для Вас?
– На самом деле, все процессы, в которых я принимал участие за 20 лет работы, по-своему сложны и беспрецедентны. Поэтому я не могу выделить какое-то одно дело, которое было бы для меня знаковым и перевернуло бы мое мировоззрение как юриста. Уже сам факт моего погружения в какой-то вопрос подразумевает, что данный спор является уникальным в своей правовой составляющей.
Кроме того, я активно практикующий адвокат, т.е. не только был сопредседателем коллегии, но и регулярно как судебный юрист участвовал и сейчас участвую в заседаниях. И эта составляющая моей работы – одна из основных, потому что нельзя быть, образно говоря, оперирующим хирургом в теории: ты должен либо регулярно практиковаться, либо заканчивать с профессией. Не имея судебной практики, не понимая, что происходит «на острие», очень сложно быть хорошим специалистом в той сфере, которой я занимаюсь.
Во время карантина я часто ловил себя на мысли: поскольку суды закрыты, у меня нет необходимого количества именно судебной практики, и когда суды возобновили работу, мне, как спортсмену, пришлось какое-то время потратить на то, чтобы «войти в ритм», вспомнить и восстановить все те навыки, которые я использовал в «доковидный» период.
– Вы стояли у истоков первого в Кузбассе специализированного адвокатского образования – коллегии адвокатов «Регионсервис» и называете его своим детищем. Сегодня компания – признанный лидер в вопросах правовой защиты бизнеса. Расскажите, как всё началось и в чем, на Ваш взгляд, секрет успеха.
– Сама идея создания «Регионсервиса» возникла практически 20 лет назад – в ноябре будет юбилей. Тогда мы, еще выпускники Кемеровского госуниверситета, начинали заниматься отдельными проектами по сопровождению финансово-промышленных групп, которые в 1990-е активно «заходили» в Кемеровскую область.
Одним из таких первых проектов была работа на Кузнецком металлургическом комбинате. Осуществляя юридическое сопровождение его деятельности, мы представляли интересы собственника данного актива по другим предприятиям. Таким образом, у нас появилось желание создать что-то свое, обособленное, не в рамках одной организации, а в виде самостоятельной адвокатской структуры. Это желание совпало с интересами наших потенциальных клиентов, властей Кузбасса и тогда еще не адвокатской палаты, а Кемеровской областной коллегии адвокатов, председатель которой, М. Шапошников, поверил в нас и в нашу идею открытия первого в Кузбассе специализированного адвокатского бюро по сопровождению бизнеса. Одним словом, всё сложилось в один момент и предопределило наш стартовый успех.
Кузбасс всем известен как крупный промышленный регион, где большое количество металлургических, угольных и химических предприятий. В процессе нашей деятельности с конца 1990-х годов практически все знаковые корпоративные споры прошли через нашу компанию, и мы принимали в них активное участие, приобретая тот неоценимый опыт, которого не хватает молодым юристам, пытающимся сегодня заниматься тем же самым.
Получив этот опыт, мы заслужили доверие клиентов и приобрели репутацию профессионалов высочайшего уровня, которые могут решать любые задачи и с которыми можно вести проекты любого масштаба – не только регионального, но и федерального.
Безусловно, существует региональная специфика и в правоприменении, и в построении бизнеса, и не всегда даже крупные московские игроки способны ее учесть. Мы смогли это сделать, что как раз и стало одним из главных наших конкурентных преимуществ.
– 2020 год – юбилейный для многих успешных юридических фирм и адвокатских образований. Это в первую очередь говорит о том, что начало «нулевых» было благодатным временем для построения бизнеса на рынке юридических услуг. Как Вы считаете, сегодня начинать бизнес в этой сфере проще или сложнее? Изменились ли «правила игры»?
– Если мы говорим о карьерном дебюте молодых людей, то, безусловно, сегодня им гораздо сложнее добиться тех высот, которых достигли мои коллеги, стартовавшие в начале 2000-х годов.
20 лет назад правовая система только формировалась, появилась новая судебная власть, поменялась структура судов. Одним словом, нами правил ветер перемен. Многое было впервые не только для нас, но и для коллег, умудренных опытом. Мы были на одной стартовой площадке, и возможности у нас были одинаковые.
Сегодня наши бизнес и правовая система достаточно зрелые, и стартовые позиции для молодых юристов менее привлекательные, чем были тогда. Поэтому, если говорить об успешном юридическом стартапе сегодня, то, на мой взгляд, это маловероятно. Только если этот стартап будет организован посредством выделения из какой-то крупной фирмы команды юристов, которые создадут «юридический бутик».
Но это касается и других видов бизнеса. Любой предприниматель скажет, что тогда было время возможностей, а сегодня у молодых специалистов, желающих начать свое дело, не такие широкие перспективы.
– Как Вы считаете, может ли несколько уравнять эти «стартовые позиции» пандемия COVID-19, которая дала мощный толчок к цифровизации правосудия, заставила адвокатов и юристов по-новому выстраивать отношения с доверителями, а адвокатские образования и юридические фирмы – искать другие подходы к продвижению бизнеса?
– Как раз наоборот. В условиях пандемии, когда бизнес старается минимизировать свои расходы, в том числе на внешних консультантов, преимущество получат в первую очередь те фирмы и адвокаты, у которых уже есть сложившаяся репутация и которые могут не только предложить добавленную ценность своей юридической услуги, но и одновременно сохранить высокий клиентский сервис даже в дистанционном режиме. Сегодня как никогда клиенты не готовы экспериментировать и при выборе юриста или адвоката отдают предпочтение уже проверенным и зарекомендовавшим себя специалистам.
– Что касается лично Вас, то в свете нынешних изменений ощущаете ли Вы себя на пороге совершенно нового этапа в жизни? Если да, то какие ожидания с ним связываете?
– Когда ты 20 лет отработал в одной компании, взрастил ее, уход из нее – это в любом случае, конечно, новый этап. А значит, новые горизонты, прежде всего профессиональные (как для практикующего юриста, так и для партнера в бизнесе), новые цели, новые задачи, вероятно, более высокие. Не поставив для себя новых планок, не имеет смысла дальше заниматься юриспруденцией. Должен быть мотив. За 20 лет мне удалось и многого достигнуть, и многое повидать, поэтому для дальнейшего движения должен быть серьезный раздражитель.
– Готовясь к интервью, я изучала Ваши аккаунты в соцсетях, и у меня возникло ощущение, что Вы закрытый человек, который не афиширует подробности личной жизни. Расскажите читателям, кто Вы за пределами офиса и зала суда.
– Мое главное правило – разделять работу и семью. Должен быть некий «водораздел»: если дома будет обсуждаться работа и наоборот, ни к чему хорошему это не приведет. Это и позволяет мне, с одной стороны, успешно заниматься профессиональной деятельностью, а с другой – быть обычным человеком, у которого есть свои желания, хобби и увлечения.
Я люблю спорт. Еще до поступления в вуз я 10 лет профессионально занимался хоккеем. Регулярно уделяю время фитнесу и сейчас, это уже вошло в привычку. Пока из-за карантина были закрыты тренажерные залы, я чувствовал, что мне их не хватает.
Новое (а точнее, хорошо забытое старое) мое увлечение – это собаки. Когда я учился в школе, у меня был домашний питомец, а сейчас мы с собакой регулярно участвуем в выставках, даже готовились поехать на чемпионат мира в Мадрид в апреле. В прошлом году мы выиграли чемпионат России, т.е. у нас один из лучших представителей своей породы (бишон фризе. – Прим. ред.). Мне нравится сам процесс участия в выставках, подготовки к ним, здесь также присутствует соревновательный дух. Конечно, не я лично участвую и готовлю – для этого есть профессиональные люди, но для меня это некоторая отдушина, которая позволяет абстрагироваться от рабочих будней.
– Давайте перейдем к блицу. Вы «сова» или «жаворонок»?
– И то, и другое.
– Что предпочитаете: чай или кофе?
– Кофе.
– Костюм: деловой или спортивный?
– Деловой.
– Пять качеств успешного юриста…
– Профессионализм, честность перед собой и доверителем, умение признавать ошибки, самосовершенствоваться, никогда не останавливаться на достигнутом.
– Если не адвокатура, то…
– …собаки.
– Если представить, что судебный процесс – это хоккейный матч, какую роль Вы отведете в нем себе?
– Забивной центральный нападающий с хорошим видением площадки и поставленным броском, но ставящий интересы партнеров и команды выше личных статистических показателей и не чурающийся черновой работы в защите собственных ворот.
Беседовала Юлия РУМЯНЦЕВА-ТОМАШЕВИЧ
Минувшие 20 лет были золотым веком российской адвокатуры
Благодаря Закону об адвокатской деятельности соблюден баланс между интересами адвокатуры и общефедеральными ценностями
В связи с 20-летием Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» президент ФПА РФ Юрий Пилипенко поделился мнением о значении этого законодательного акта для российской адвокатуры и оценил как уже внесенные в него изменения, так и готовящиеся поправки, рассказав о работе над некоторыми из них.
– Юрий Сергеевич, 31 мая исполняется 20 лет со дня принятия Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации». Как Вы оцениваете эти два десятилетия в жизни российской адвокатуры?
– 20 лет – славный юбилей и, конечно, повод поговорить о нашем Законе об адвокатской деятельности и адвокатуре.
Первое, что стоит упомянуть, – и не новое, поскольку об этом я уже не раз говорил, а сегодня хотел бы особенно подчеркнуть: 20 лет в истории российской адвокатуры, прошедшие под сенью и в рамках современного Закона, юбилей которого мы отмечаем, являются золотым веком российской адвокатуры, и вряд ли это преувеличение.
Когда я ранее высказывал эту точку зрения, то, не буду скрывать, наблюдал в глазах некоторых коллег определенного рода скепсис. Но думаю, что серьезные поводы для такого скепсиса уменьшаются. Что не исключает моего искреннего намерения пожелать нашей корпорации дальнейшего и бóльшего процветания.
Да, многие могут сказать, что у нас есть проблемы с количеством оправдательных приговоров, например, с удовлетворяемостью ходатайств и заявлений адвокатов, с допуском адвокатов к их подзащитным, с необоснованными досмотрами… Существует известный ряд таких претензий, которые обычно предъявляют адвокаты, говоря о сложностях, с которыми сталкиваются в своей профессиональной деятельности.
Но должен сказать, что эти претензии относятся, по здравому размышлению, скорее к функционированию системы правосудия и правоохранительных структур, чем к адвокатской корпорации, хотя они и неразрывно связаны между собой. И даже вот эти проблемы мы, насколько у нас хватало сил, возможностей и авторитета, решали. И некоторые решили. Но коллеги, сталкиваясь с проблемами и препятствиями в своей профессиональной деятельности, по привычке чаще винят в этом свою корпорацию – им так проще, а мне это понятно.
– Приведите, пожалуйста, примеры таких решений.
– Вспомним, например, поправки в Уголовно-процессуальный кодекс РФ, которые были приняты в 2017 г. (Федеральный закон от 17 апреля 2017 г. № 73-ФЗ. – Прим. ред.) и направлены на обеспечение дополнительных гарантий независимости адвокатов при осуществлении ими профессиональной деятельности. Напомню, что в предшествовавших подготовке этого документа, который был внесен в Государственную Думу Президентом РФ, рекомендациях Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека были учтены очень многие предложения Федеральной палаты адвокатов.
Среди внесенных в УПК изменений и дополнений – новая редакция ст. 161 УПК РФ, устанавливающая перечень сведений, на которые не распространяется запрет на предание гласности данных предварительного расследования; ст. 450.1, определяющая особенности производства обыска, осмотра и выемки в отношении адвоката. Тогда же впервые в УПК появилось упоминание о Федеральной палате адвокатов как об институте: в положения, регламентирующие назначение защитника, внесено дополнение о том, что оно производится в порядке, определенном Советом ФПА РФ.
Несколько раньше, в 2015 г., в Гражданском кодексе РФ впервые появилось упоминание об адвокатуре – закреплен статус адвокатских палат и адвокатских образований как некоммерческих корпоративных организаций (Федеральный закон от 13 июля 2015 г. № 268-ФЗ. – Прим. ред.).
– А как Вы оцениваете организацию корпоративного самоуправления?
– Корпоративная жизнь – а в значительной степени Закон и посвящен нашей корпоративной жизни и деятельности – была, на мой взгляд, достойна похвал, за редкими исключениями. Возможно, кто-то опять выскажется или подумает об этом скептически. Я просто уверен, что найдутся критики, тем более что в последние несколько лет мы могли слышать и читать достаточно жесткие и бескомпромиссные высказывания в наш адрес со стороны некоторых наших романтично настроенных коллег.
Они и не согласятся с моей оценкой, но это их право, их позиция.
А я утверждаю и повторяюсь, что с корпоративной точки зрения, с точки зрения самоуправления прошедшие 20 лет продемонстрировали высокую степень адекватности Закона реальным обстоятельствам, в которых существовала и развивалась адвокатура все эти славные 20 лет.
У нас были соблюдены, на мой взгляд, все важнейшие балансы: между интересами адвокатов; интересами адвокатских образований и их руководителей и адвокатов; между интересами адвокатских образований и региональных палат; и самое главное, за что в большей степени в ответе и лично президент ФПА, и мои замечательные коллеги по Совету Федеральной палаты, – между интересами региональных палат и общефедеральными ценностями, задачами и приоритетами. Именно Закон об адвокатской деятельности и адвокатуре позволил нам всё это осуществить, не «перегнув палку» ни в каком из наших проявлений.
– Можете ли Вы вспомнить какие-то интересные дискуссии, происходившие при подготовке проекта Закона об адвокатуре?
– Лично я – нет, не могу, потому что не принимал в разработке Закона никакого участия. Об этом надо спросить, конечно же, его авторов. Могу вспомнить примерно человек 10, которые в течение этих 20 лет называли себя – с разной степенью объективности и напора – авторами этого документа. Думаю, что каждый из них, наверное, в той или иной степени имеет право себя так позиционировать, и они могли бы ответить на этот вопрос с разной степенью подробностей.
Но приведу один интересный казус из истории подготовки современного российского федерального законодательства об адвокатуре. Не помню, кто был автором законопроекта, о котором сейчас скажу, но, кажется, он был даже в «Российской газете» опубликован. И там черным по белому было написано, что у адвокатов должно быть право на ношение оружия. Это меня тогда сильно повеселило, но понятно было, что это лишь чьи-то пожелания. Благие пожелания.
– За 20 лет Закон об адвокатуре претерпел ряд изменений. Какие внесенные в него поправки, на Ваш взгляд, сыграли положительную роль, а какие – наоборот?
– Изменений в наш Закон внесено было немало за предыдущий период времени. Но и не так чтобы уж и слишком много, памятуя известную тягу нашего законодателя и законодательства к переменчивости. Помню три пакета поправок. И если в разработке первоначального законопроекта я участия не принимал, то в подготовке каждого из последовавших пакетов поправок участвовал с той либо иной степенью вовлеченности и ответственности за эти поправки.
Самой любопытной была ситуация разработки первых поправок: спустя года полтора после принятия Закона сами законодатели инициативно предложили ФПА в принципе пересмотреть его текст, не меняя концепцию, и поправить всё то, что на практике показало себя не работающим либо мешающим развитию и деятельности адвокатуры. Был дан, так сказать, «карт бланш».
Вспоминаю эти моменты: первый президент Федеральной палаты адвокатов – Евгений Васильевич Семеняко, наобщавшись с президентами палат, я (Юрий Пилипенко в 2004 г. был членом Совета ФПА РФ. – Прим. ред.) и еще одна симпатичная девушка, которая вызвалась нам помогать технически, перечитывали Закон вдоль и поперек и искали, что же в нем можно было бы поправить из неконцептуального. Но имевшегося на тот момент почти двухлетнего опыта применения Закона не хватало, чтобы предложить всё то, что было бы нужно тогда включить в текст. Это было открытое окно возможностей, которыми мы воспользовались, на самом деле, лишь частично.
Вот такой был момент в истории внесения поправок. Хотя даже при том уровне благожелательности наиболее заметные предложения были внесены законодателем, депутатами Государственной Думы. А все адвокатские предложения обсуждались принципиально.
Два остальных пакета принимались в совсем ином ключе и в основных своих положениях учитывали прежде всего настроения и законодателя, и Министерства юстиции. Это были изначально не наши инициативы. Какие-то поправки дополнительно предлагали мы, что-то из первоначальных задумок было принято в нашей редакции, а многое сохранилось в первозданном виде. Есть какие-то идеи, с которыми мы и по сию пору не согласны, но, так как они уже воплощены в Законе, мы их исполняем.
В частности, для примера могу привести поправку о том, что президенты и члены советов палат разделены с квалификационными комиссиями. И как тогда я не считал эту поправку полезной, так и спустя уже несколько лет применения пользы от нее не наблюдаю. Другое дело, что мы благодаря некоторым изменениям в Кодексе профессиональной этики адвоката сумели слегка откорректировать ее применение. Ну и, наверное, надо высказать благодарность руководителям региональных палат, которые сумели на практике так выстроить взаимоотношения и ситуацию в своих палатах, что применение этого положения Закона не привело пока к каким-то заметным и серьезным конфликтам, хотя и могло бы к ним привести.
– Вы ранее говорили, что первая редакция Закона отводила Федеральной палате адвокатов роль «английской королевы», то есть главы без реальных полномочий. В последние годы в Закон был внесен ряд поправок, расширяющих полномочия ФПА. Каково значение ФПА для адвокатской корпорации?
– Не скрою, такое ощущение относительно роли ФПА в адвокатской структуре у меня было, но в то же время было и есть понимание, что такое положение вещей, особенно в отсутствие опыта общефедерального самоуправления, вполне ожидаемо и оправдано. Многие опасались появления «министерства адвокатуры», вот и сделали всё возможное, чтобы имела место одна лишь «координация деятельности» в коротком перечне полномочий ФПА.
Но время, как это почти всегда бывает, всё расставило по своим местам, «министерства адвокатуры» не появилось (есть и те коллеги, которые считают, что и «к сожалению»), роль ФПА естественным образом как фактически, так и за счет поправок в Закон возросла, полезность такого рода изменений не могут отрицать даже самые отъявленные скептики (нескольких я знаю).
Всё, что я знаю о российской адвокатуре и о событиях в ее жизни в последние 10–20 лет, свидетельствует о том, что роль Федеральной палаты адвокатов крайне важна. Если бы ФПА не играла ту роль, которую она играла все эти годы в российской адвокатуре, ее обязательно играло бы государство. Это и координация, и решение общих задач, и определение стратегии, и корпоративный контроль за соблюдением Закона и корпоративных актов. Понятно, что не может не быть такой роли в этой пьесе.
– Чего, с Вашей точки зрения, не хватает в Законе об адвокатуре? Какие положения можно было бы добавить или уточнить, чтобы этот документ стал совершеннее?
– Является ли текст закона идеальным? Отвечу сразу: конечно же, нет. И у меня в том числе есть определенные претензии не только к текстуальному выражению некоторых его частей, но и к некоторым принципиальным вещам. И мы нашим коллективным разумом и волей эти вещи пытались все эти годы подправить, подредактировать. Кое-что удалось сделать, что-то – нет.
Из того, что не удалось исправить, хотя мы много об этом думали и много работали в этом направлении, – это положение, что только адвокат, без всяких исключений, является лицом, оказывающим юридическую помощь. А мы все понимаем, что адвокатура за эти 20 лет проявила себя не только как защитница в уголовных делах, но и как советница в вопросах бизнеса. И, конечно же, в этой части то обстоятельство, что только адвокаты могут оказывать юридическую помощь, – скорее недостаток, чем достоинство.
Мы предполагали, что в рамках Концепции регулирования рынка профессиональной юридической помощи, которая обсуждалась последние 10 лет, это узкое место будет расшито. Именно такого рода идеи в тексте Концепции и содержались. Но она, к большому сожалению, года два назад потеряла актуальность в силу объективных причин, пандемии в том числе, а сегодня очевидно, что пока и не до Концепции. Хотя надежды всё равно не теряем, будем эту линию проводить и в современных условиях, потому что нам адвокатура дорога и важна как институт, вне зависимости от некоторых внешних обстоятельств.
– В какой мере, по Вашему мнению, отвечают базовым принципам деятельности адвокатуры и ее интересам поправки в Закон об адвокатуре, которые готовит в настоящее время Минюст России?
– Четвертый пакет поправок, инициированный Министерством юстиции РФ, как всегда бывает и, наверное, всегда будет в адвокатском сообществе, вызвал просто феерическую реакцию.
Хотя, действительно, только одна из них вызывает практически у всех, кто о ней так или иначе упоминал и кого я слышал, отрицательное отношение. Это п. 4 ст. 17.1, которую предлагается включить в Закон об адвокатуре. Он предусматривает обжалование органом юстиции в судебном порядке решений совета адвокатской палаты, принятых по результатам рассмотрения представлений органа юстиции. (Возражения против этого положения в части, касающейся представлений, которые внесены в порядке и по основаниям, предусмотренным п. 2 и 7 ст. 17 Закона об адвокатуре, аргументированы в правовой позиции Федеральной палаты адвокатов, опубликованной на сайте ФПА РФ. – Прим. ред.) Все остальные предлагаемые изменения и дополнения, на наш взгляд, являются в той либо иной степени приемлемыми для корпорации.
И почему-то никто не хочет брать во внимание – ни те, кто критикует, ни те, кто скептически наблюдает за этими поправками, – что опубликованный текст является результатом компромисса, длительной работы и дискуссий на площадке Минюста, в которых принимали участие до восьми членов Совета Федеральной палаты адвокатов, и в любом случае многое из того, что изначально в проекте содержалось, нам удалось отредактировать или исключить в ходе этих дискуссий.
И, конечно же, люди, ни за что не отвечающие и даже не имеющие представления о таком явлении, как ответственность не только за «себя родного», но и за большую группу людей, за всю корпорацию, «вскипели» на страницах социальных сетей. Но всё это теперь улеглось – может быть, перестало быть им интересным, а поправки, по всей видимости, будут всё-таки приняты, как и планировал Минюст.
– Каково, по Вашему мнению, будущее российской адвокатуры в перспективе 10–20 лет?
– Мир меняется настолько стремительно, что не рискну делать прогнозы на такую отдаленную перспективу. Скажу одно: Федеральная палата адвокатов, мои коллеги по Совету, руководители палат сделают всё, на что хватит сил и возможностей, чтобы и через 10, и через 20 лет российская адвокатура развивалась как независимый институт и профессиональное сообщество, защищающее права и свободы граждан.