Елена Сенина: «Хочу улучшить этот мир!»

«Когда ты всей душой и мыслями чего-то сильно желаешь, то мистическим образом оно начинает сбываться. И ты понимаешь, что все не случайно в твоей жизни. Это настраивает на позитивный лад, мотивирует на новое, интересное и значимое». О своих непростых, но ярких и насыщенных адвокатских буднях рассказала адвокат Елена Соловьева

СПРАВКА
Елена СЕНИНА (СОЛОВЬЕВА) – адвокат Адвокатской палаты г. Москвы, член Коллегии адвокатов «Московский юридический центр» и руководитель его  подразделения – адвокатского агентства «Соловьева и партнеры», член Исполкома Гильдии российских адвокатов, полномочный представитель Гильдии российских адвокатов в Липецкой области. Окончила юридический факультет Воронежского государственного университета и факультет психологии Липецкого государственного технического университета. В сферу ее профессиональных интересов входят многие направления юридической практики. На счету адвоката большое  количество успешно проведенных уголовных и гражданских дел. В настоящее время отдает предпочтение сложным уголовным делам экономической направленности, семейным спорам  высокого уровня сложности, в том числе и с иностранным элементом. Руководит Институтом медиации  Российской академии адвокатуры и нотариата и сотрудничает со многими профильными организациями. Ведет большую общественную работу. Эксперт Экспертного совета при Общественном совете Департамента образования  г. Москвы, член Международной ассоциации русскоязычных адвокатов. Почетный адвокат России. Лауреат Серебряной медали им. Ф.Н. Плевако

– Елена Николаевна, как стать адвокатом? Не просто обычным представителем данной профессии, каковых очень много, а общественно значимым и узнаваемым защитником?

–  В моем случае все произошло совершенно незапланированно и спонтанно. Сейчас можно об этом говорить как о счастливом случае и удачном стечении обстоятельств.

 В 2003 г. окончила юридический факультет Воронежского государственного университета на дневном отделении с красным дипломом. И по возвращении домой, в родной Липецк, казалось — все дороги  открыты, но действительность сильно разочаровала.

Однажды, увидев вывеску «Адвокаты»,  я интуитивно поняла, что мне нужно именно сюда. Довольно быстро оформили на стажировку. Но работа — это несколько иной ритм, чем учеба. Здесь становится ясно, что надеяться нужно только на себя. Нужен каждодневный упорный труд, чтобы реализоваться в профессии. Решила не отступать. Сдала квалификационный экзамен, сделала новые визитки, дала объявление в газете и бегущей строкой по местному телевидению. Реклама принесла свои плоды. Появилось серьезное дело по ч. 2 ст. 105 УК РФ, которое я провела успешно. А дальше доверители пошли от доверителей. — Можете немного рассказать о вашем стиле, ваших индивидуальных особенностях и профессиональных «фишках»? — Во-первых, это общение с доверителями, со следователями, коллегами. Пусть коммуникация формальная, но это — процесс человеческого общения в рамках закона. Психология личности для меня как психолога по второму образованию — не пустой звук. Считаю важным, чтобы доверитель после моей консультации нашел пути решения своей проблемы, занял выгодную для себя позицию. Пришлось разработать свою систему консультирования и определенную адвокатскую стилистику. Во-вторых, это публичные выступления в судах. К сожалению, в современном процессе на это отводится мало времени. Суды перегружены, приходится излагать все в сжатой форме, кратко. Но от того, как ты выступишь, во многом зависит в конечном счете решение суда. Поэтому к каждому выступлению готовлюсь как можно тщательнее, продумываю все до мельчайших деталей. И, в-третьих, нельзя забывать о том, что в традициях нашей корпорации — научить молодого коллегу тому, что знаешь и умеешь сам. Как говорится, учитель, воспитай ученика.

 А у меня на сегодняшний день их уже 23. Пройдя стажировку, они сдали квалификационный экзамен и становятся все более успешными адвокатами. Считаю своим долгом помогать воспитанникам развивать профессиональные качества, правильно применять полученные ими знания. Горжусь, что создала замечательный сплоченный и профессиональный коллектив в Адвокатском агентстве «Соловьева и партнеры», где трудятся специалисты всех направлений адвокатской практики. Это поистине команда мечты!

– Вы провели множество дел, помогли многим людям. Каков процент выигрышных дел в вашей практике?

– Действительно, у адвокатов есть такая графа: «процент выигранных дел». Но было бы нескромным козырять этим. Мы же не боксеры в ринге, где считают нокауты и нокдауны. Нужно понимать, что значит выигрыш. Профессиональной победу можно считать, если ты добился максимального результата и сделал для своего доверителя все возможное в сложившейся ситуации. Другое дело, отметить те дела, в которых я осталась довольна собой как профессионал. Их на самом деле очень много.

– Какие из этих дел вам наиболее памятны?

– В первую очередь запоминаются самые первые дела, за которые ты очень волнуешься и переживаешь. Как сейчас помню: 2004 г., Подольск. В убийстве подозреваются двое мужчин. Их обвиняют в том, что они связали человека по просьбе его жены и ушли. Затем супруга его задушила. На почве ревности. Следствие и суд продолжались 2,5 года. Действия моих подзащитных были квалифицированы по ст. 128 УК РФ (незаконное лишение свободы). Они получили по 4 года условно. Как известно, лучшая война – та, которая не началась. Запомнились дела, прекращенные еще до начала следствия. В начале практики мне удалось добиться двух оправдательных приговоров по убийству и причинению тяжких телесных повреждений, повлекших смерть по неосторожности. Процент оправдательных приговоров по таким делам минимален, поэтому считаю это значимым достижением.

Кстати, оба имели большой общественный резонанс. Громким можно считать и недавнее дело сотрудника спецслужб, которое длилось около двух лет и в конечном счете было прекращено. Это первое подобное постановление в системе военных судов РФ. Судья не побоялся поступить по своему внутреннему убеждению. Сейчас в моем производстве в основном уголовные дела. Например, по незаконному обороту наркотических средств и психотропных веществ, по организованному преступному сообществу (игорный бизнес), ДТП, против личности и, конечно же, экономические преступления. В связи с большим разнообразием дел и широким профилем работы часты командировки. В настоящее время, кроме Москвы и Московской области, у меня много дел в Липецке, Воронеже, Кирове, Ханты-Мансийске, Уфе, Туле. Это дает возможность наблюдать за отправлением правосудия на местах, стимулирует к профессиональному и личному развитию.

– Как случилось, что вы увлеклись медиацией?

– Изначально я критически относилась к медиации как к альтернативному способу урегулирования споров. Была уверена, что это отъем денег у адвокатов, которые и без того обладают необходимыми знаниями. Но когда несколько лет назад в Липецке начался проект по внедрению медиации, решила принять в нем участие. Спорила с лекторами, протестовала, писала разгромные статьи в журнал. Потом начала сама практиковать и тогда поняла, что медиация никакого отношения к адвокатской деятельности не имеет. Для меня она стала уникальной возможностью попробовать себя в новом амплуа, совместить юридические и психологические навыки. Часто провожу выездные курсы, например, в Туле, Челябинске, Екатеринбурге, других городах,  в которых в правоприменительную деятельность активно внедряется процедура медиации. Медиация неожиданно сблизила меня с моей младшей сестрой Ириной. У нас совершенно разные характеры. Я для себя открыла в ней такие черты, о которых раньше не знала.

Моя сестра тренер-медиатор, руководитель Центра медиации НИИ ЛГТУ, у нас совместный авторский курс. Этот проект сейчас действует по всей стране. За последний год у нас прошли обучение около 300 медиаторов. И это только начало. Сегодня люди охотнее идут к медиаторам. Ведь именно благодаря этим специалистам в процессе переговоров вырабатывается приемлемое решение для обеих сторон, и конечное слово остается за самими участниками. Провела не один десяток переговоров по семейным делам, которые завершились медиативными соглашениями. Это нормальная практика. А вот судебное разрешение конфликта, когда посторонний человек решает, с кем и в каком порядке будет жить ваш ребенок, — нонсенс. Пришла к этому выводу после одного из процессов, когда судья, решая вопросы, где будет жить ребенок, кто и как будет с ним общаться, спросил у родителей: «Любите ли вы своего ребенка?». Конечно же, они ответили утвердительно. Затем судья спросил: «А я вашего ребенка люблю? Вопрос риторический. Разумеется, нет. Так почему же мне, человеку, который не любит вашего ребенка, вы доверяете решить вопрос, как этому ребенку жить?»

– Вы любите быть в центре общественной жизни. Что вами движет?

– Во мне живет постоянная потребность, стремление помогать окружающим и делать мир лучше. До сих пор вхожу в состав Общественного совета при председателе Липецкого городского Совета депутатов.

 С 2003 г. являюсь доцентом кафедры уголовного и гражданского права ЛГТУ. И это еще не окончательный список. Всегда приглашаю на встречи с молодежью практиков: судей, прокуроров, представителей органов опеки и попечительства, полиции, комиссии по делам несовершеннолетних для того, чтобы студенты имели возможность посмотреть на профессионалов в своем деле, ознакомиться со всеми нюансами их работы. Люблю студенческую аудиторию, ребят с горящими глазами и сильной энергетикой. Вожу их на экскурсии, например,  в суд, прокуратуру. Они искренне интересуются вопросами права и верят, что все можно изменить в лучшую сторону. Студенты – это мое все! Помимо всего прочего, вношу свой публицистический вклад в юриспруденцию: пишу научные и популярные статьи для профессиональных журналов. Общественная жизнь – хороший стимул оставаться в форме, повышать квалификацию, профессиональный уровень, самосовершенствоваться. Люблю учиться, про- ходить различные тренинги и семинары, активно участвовать в жизни адвокатского сообщества.

– Расскажите, что для вас значит дорога Липецк — Москва?

– Дорога жизни! Конечно, приезжаю туда часто, у меня там родители, друзья, а трасса в 450 км не представляет никакого труда. Москва – дом. А Липецк – дача, где отдыхаешь и набираешься сил. Дома, в Москве, моей опорой являются дети. Дочери Юлии 17 лет, ей предстоит поступать в МГЮА им. Кутафина. Сыну Владиславу 8 лет, он активно занимается спортом. Как и мама, планирует в будущем стать адвокатом. Хочется всегда оставаться для них лучшим примером и доказательством того, что все зависит от нас самих!

Все в наших руках!

Беседовала Екатерина АЛМАЗОВА

---

Минувшие 20 лет были золотым веком российской адвокатуры

Благодаря Закону об адвокатской деятельности соблюден баланс между интересами адвокатуры и общефедеральными ценностями

В связи с 20-летием Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» президент ФПА РФ Юрий Пилипенко поделился мнением о значении этого законодательного акта для российской адвокатуры и оценил как уже внесенные в него изменения, так и готовящиеся поправки, рассказав о работе над некоторыми из них.

– Юрий Сергеевич, 31 мая исполняется 20 лет со дня принятия Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации». Как Вы оцениваете эти два десятилетия в жизни российской адвокатуры?

– 20 лет – ​славный юбилей и, конечно, повод поговорить о нашем Законе об адвокатской деятельности и адвокатуре.

Первое, что стоит упомянуть, – ​и не новое, поскольку об этом я уже не раз говорил, а сегодня хотел бы особенно подчеркнуть: 20 лет в истории российской адвокатуры, прошедшие под сенью и в рамках современного Закона, юбилей которого мы отмечаем, являются золотым веком российской адвокатуры, и вряд ли это преувеличение.

Когда я ранее высказывал эту точку зрения, то, не буду скрывать, наблюдал в глазах некоторых коллег определенного рода скепсис. Но думаю, что серьезные поводы для такого скепсиса уменьшаются. Что не исключает моего искреннего намерения пожелать нашей корпорации дальнейшего и бóльшего процветания.

Да, многие могут сказать, что у нас есть проблемы с количеством оправдательных приговоров, например, с удовлетворяемостью ходатайств и заявлений адвокатов, с допуском адвокатов к их подзащитным, с необоснованными досмотрами… Существует известный ряд таких претензий, которые обычно предъявляют адвокаты, говоря о сложностях, с которыми сталкиваются в своей профессиональной деятельности.

Но должен сказать, что эти претензии относятся, по здравому размышлению, скорее к функционированию системы правосудия и правоохранительных структур, чем к адвокатской корпорации, хотя они и неразрывно связаны между собой. И даже вот эти проблемы мы, насколько у нас хватало сил, возможностей и авторитета, решали. И некоторые решили. Но коллеги, сталкиваясь с проблемами и препятствиями в своей профессиональной деятельности, по привычке чаще винят в этом свою корпорацию – ​им так проще, а мне это понятно.

– Приведите, пожалуйста, примеры таких решений.

– Вспомним, например, поправки в Уголовно-процессуальный кодекс РФ, которые были приняты в 2017 г. (Федеральный закон от 17 апреля 2017 г. № 73-ФЗ. – ​Прим. ред.) и направлены на обеспечение дополнительных гарантий независимости адвокатов при осуществлении ими профессиональной деятельности. Напомню, что в предшествовавших подготовке этого документа, который был внесен в Государственную Думу Президентом РФ, рекомендациях Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека были учтены очень многие предложения Федеральной палаты адвокатов.

Среди внесенных в УПК изменений и дополнений – ​новая редакция ст. 161 УПК РФ, устанавливающая перечень сведений, на которые не распространяется запрет на предание гласности данных предварительного расследования; ст. 450.1, определяющая особенности производства обыска, осмотра и выемки в отношении адвоката. Тогда же впервые в УПК появилось упоминание о Федеральной палате адвокатов как об институте: в положения, регламентирующие назначение защитника, внесено дополнение о том, что оно производится в порядке, определенном Советом ФПА РФ.

Несколько раньше, в 2015 г., в Гражданском кодексе РФ впервые появилось упоминание об адвокатуре – ​закреплен статус адвокатских палат и адвокатских образований как некоммерческих корпоративных организаций (Федеральный закон от 13 июля 2015 г. № 268-ФЗ. – ​Прим. ред.).

– А как Вы оцениваете организацию корпоративного самоуправления?

– Корпоративная жизнь – ​а в значительной степени Закон и посвящен нашей корпоративной жизни и деятельности – ​была, на мой взгляд, достойна похвал, за редкими исключениями. Возможно, кто-то опять выскажется или подумает об этом скептически. Я просто уверен, что найдутся критики, тем более что в последние несколько лет мы могли слышать и читать достаточно жесткие и бескомпромиссные высказывания в наш адрес со стороны некоторых наших романтично настроенных коллег.

Они и не согласятся с моей оценкой, но это их право, их позиция.

А я утверждаю и повторяюсь, что с корпоративной точки зрения, с точки зрения самоуправления прошедшие 20 лет продемонстрировали высокую степень адекватности Закона реальным обстоятельствам, в которых существовала и развивалась адвокатура все эти славные 20 лет.

У нас были соблюдены, на мой взгляд, все важнейшие балансы: между интересами адвокатов; интересами адвокатских образований и их руководителей и адвокатов; между интересами адвокатских образований и региональных палат; и самое главное, за что в большей степени в ответе и лично президент ФПА, и мои замечательные коллеги по Совету Федеральной палаты, – ​между интересами региональных палат и общефедеральными ценностями, задачами и приоритетами. Именно Закон об адвокатской деятельности и адвокатуре позволил нам всё это осуществить, не «перегнув палку» ни в каком из наших проявлений.

– Можете ли Вы вспомнить какие-то интересные дискуссии, происходившие при подготовке проекта Закона об адвокатуре?

– Лично я – ​нет, не могу, потому что не принимал в разработке Закона никакого участия. Об этом надо спросить, конечно же, его авторов. Могу вспомнить примерно человек 10, которые в течение этих 20 лет называли себя – ​с разной степенью объективности и напора – ​авторами этого документа. Думаю, что каждый из них, наверное, в той или иной степени имеет право себя так позиционировать, и они могли бы ответить на этот вопрос с разной степенью подробностей.

Но приведу один интересный казус из истории подготовки современного российского федерального законодательства об адвокатуре. Не помню, кто был автором законопроекта, о котором сейчас скажу, но, кажется, он был даже в «Российской газете» опубликован. И там черным по белому было написано, что у адвокатов должно быть право на ношение оружия. Это меня тогда сильно повеселило, но понятно было, что это лишь чьи-то пожелания. Благие пожелания.

– За 20 лет Закон об адвокатуре претерпел ряд изменений. Какие внесенные в него поправки, на Ваш взгляд, сыграли положительную роль, а какие – ​наоборот?

– Изменений в наш Закон внесено было немало за предыдущий период времени. Но и не так чтобы уж и слишком много, памятуя известную тягу нашего законодателя и законодательства к переменчивости. Помню три пакета поправок. И если в разработке первоначального законопроекта я участия не принимал, то в подготовке каждого из последовавших пакетов поправок участвовал с той либо иной степенью вовлеченности и ответственности за эти поправки.

Самой любопытной была ситуация разработки первых поправок: спустя года полтора после принятия Закона сами законодатели инициативно предложили ФПА в принципе пересмотреть его текст, не меняя концепцию, и поправить всё то, что на практике показало себя не работающим либо мешающим развитию и деятельности адвокатуры. Был дан, так сказать, «карт бланш».

Вспоминаю эти моменты: первый президент Федеральной палаты адвокатов – ​Евгений Васильевич Семеняко, наобщавшись с президентами палат, я (Юрий Пилипенко в 2004 г. был членом Совета ФПА РФ. – ​Прим. ред.) и еще одна симпатичная девушка, которая вызвалась нам помогать технически, перечитывали Закон вдоль и поперек и искали, что же в нем можно было бы поправить из неконцептуального. Но имевшегося на тот момент почти двухлетнего опыта применения Закона не хватало, чтобы предложить всё то, что было бы нужно тогда включить в текст. Это было открытое окно возможностей, которыми мы воспользовались, на самом деле, лишь частично.

Вот такой был момент в истории внесения поправок. Хотя даже при том уровне благожелательности наиболее заметные предложения были внесены законодателем, депутатами Государственной Думы. А все адвокатские предложения обсуждались принципиально.

Два остальных пакета принимались в совсем ином ключе и в основных своих положениях учитывали прежде всего настроения и законодателя, и Министерства юстиции. Это были изначально не наши инициативы. Какие-то поправки дополнительно предлагали мы, что-то из первоначальных задумок было принято в нашей редакции, а многое сохранилось в первозданном виде. Есть какие-то идеи, с которыми мы и по сию пору не согласны, но, так как они уже воплощены в Законе, мы их исполняем.

В частности, для примера могу привести поправку о том, что президенты и члены советов палат разделены с квалификационными комиссиями. И как тогда я не считал эту поправку полезной, так и спустя уже несколько лет применения пользы от нее не наблюдаю. Другое дело, что мы благодаря некоторым изменениям в Кодексе профессиональной этики адвоката сумели слегка откорректировать ее применение. Ну и, наверное, надо высказать благодарность руководителям региональных палат, которые сумели на практике так выстроить взаимоотношения и ситуацию в своих палатах, что применение этого положения Закона не привело пока к каким-то заметным и серьезным конфликтам, хотя и могло бы к ним привести.

– Вы ранее говорили, что первая редакция Закона отводила Федеральной палате адвокатов роль «английской королевы», то есть главы без реальных полномочий. В последние годы в Закон был внесен ряд поправок, расширяющих полномочия ФПА. Каково значение ФПА для адвокатской корпорации?

– Не скрою, такое ощущение относительно роли ФПА в адвокатской структуре у меня было, но в то же время было и есть понимание, что такое положение вещей, особенно в отсутствие опыта общефедерального самоуправления, вполне ожидаемо и оправдано. Многие опасались появления «министерства адвокатуры», вот и сделали всё возможное, чтобы имела место одна лишь «координация деятельности» в коротком перечне полномочий ФПА.

Но время, как это почти всегда бывает, всё расставило по своим местам, «министерства адвокатуры» не появилось (есть и те коллеги, которые считают, что и «к сожалению»), роль ФПА естественным образом как фактически, так и за счет поправок в Закон возросла, полезность такого рода изменений не могут отрицать даже самые отъявленные скептики (нескольких я знаю).

Всё, что я знаю о российской адвокатуре и о событиях в ее жизни в последние 10–20 лет, свидетельствует о том, что роль Федеральной палаты адвокатов крайне важна. Если бы ФПА не играла ту роль, которую она играла все эти годы в российской адвокатуре, ее обязательно играло бы государство. Это и координация, и решение общих задач, и определение стратегии, и корпоративный контроль за соблюдением Закона и корпоративных актов. Понятно, что не может не быть такой роли в этой пьесе.

– Чего, с Вашей точки зрения, не хватает в Законе об адвокатуре? Какие положения можно было бы добавить или уточнить, чтобы этот документ стал совершеннее?

– Является ли текст закона идеальным? Отвечу сразу: конечно же, нет. И у меня в том числе есть определенные претензии не только к текстуальному выражению некоторых его частей, но и к некоторым принципиальным вещам. И мы нашим коллективным разумом и волей эти вещи пытались все эти годы подправить, подредактировать. Кое-что удалось сделать, что-то – ​нет.

Из того, что не удалось исправить, хотя мы много об этом думали и много работали в этом направлении, – ​это положение, что только адвокат, без всяких исключений, является лицом, оказывающим юридическую помощь. А мы все понимаем, что адвокатура за эти 20 лет проявила себя не только как защитница в уголовных делах, но и как советница в вопросах бизнеса. И, конечно же, в этой части то обстоятельство, что только адвокаты могут оказывать юридическую помощь, – ​скорее недостаток, чем достоинство.

Мы предполагали, что в рамках Концепции регулирования рынка профессиональной юридической помощи, которая обсуждалась последние 10 лет, это узкое место будет расшито. Именно такого рода идеи в тексте Концепции и содержались. Но она, к большому сожалению, года два назад потеряла актуальность в силу объективных причин, пандемии в том числе, а сегодня очевидно, что пока и не до Концепции. Хотя надежды всё равно не теряем, будем эту линию проводить и в современных условиях, потому что нам адвокатура дорога и важна как институт, вне зависимости от некоторых внешних обстоятельств.

– В какой мере, по Вашему мнению, отвечают базовым принципам деятельности адвокатуры и ее интересам поправки в Закон об адвокатуре, которые готовит в настоящее время Минюст России?

– Четвертый пакет поправок, инициированный Министерством юстиции РФ, как всегда бывает и, наверное, всегда будет в адвокатском сообществе, вызвал просто феерическую реакцию.

Хотя, действительно, только одна из них вызывает практически у всех, кто о ней так или иначе упоминал и кого я слышал, отрицательное отношение. Это п. 4 ст. 17.1, которую предлагается включить в Закон об адвокатуре. Он предусматривает обжалование органом юстиции в судебном порядке решений совета адвокатской палаты, принятых по результатам рассмотрения представлений органа юстиции. (Возражения против этого положения в части, касающейся представлений, которые внесены в порядке и по основаниям, предусмотренным п. 2 и 7 ст. 17 Закона об адвокатуре, аргументированы в правовой позиции Федеральной палаты адвокатов, опубликованной на сайте ФПА РФ. – ​Прим. ред.) Все остальные предлагаемые изменения и дополнения, на наш взгляд, являются в той либо иной степени приемлемыми для корпорации.

И почему-то никто не хочет брать во внимание – ​ни те, кто критикует, ни те, кто скептически наблюдает за этими поправками, – ​что опубликованный текст является результатом компромисса, длительной работы и дискуссий на площадке Минюста, в которых принимали участие до восьми членов Совета Федеральной палаты адвокатов, и в любом случае многое из того, что изначально в проекте содержалось, нам удалось отредактировать или исключить в ходе этих дискуссий.

И, конечно же, люди, ни за что не отвечающие и даже не имеющие представления о таком явлении, как ответственность не только за «себя родного», но и за большую группу людей, за всю корпорацию, «вскипели» на страницах социальных сетей. Но всё это теперь улеглось – ​может быть, перестало быть им интересным, а поправки, по всей видимости, будут всё-таки приняты, как и планировал Минюст.

– Каково, по Вашему мнению, будущее российской адвокатуры в перспективе 10–20 лет?

– Мир меняется настолько стремительно, что не рискну делать прогнозы на такую отдаленную перспективу. Скажу одно: Федеральная палата адвокатов, мои коллеги по Совету, руководители палат сделают всё, на что хватит сил и возможностей, чтобы и через 10, и через 20 лет российская адвокатура развивалась как независимый институт и профессиональное сообщество, защищающее права и свободы граждан.