Дмитрий ЧЕПУРЕНКО: «Наша сила – в единстве»
В конце сентября АБ «Линия права» объявило о том, что новым управляющим партнером Бюро назначен руководитель практики по разрешению споров и банкротству и практики защиты бизнеса и уголовного права Дмитрий Чепуренко. В интервью «Российскому адвокату» Дмитрий рассказал о себе, о Бюро и о том, как с пользой провести период «ковидных» ограничений.
– Дмитрий, поздравляем Вас с новым статусом. Управляющий партнер – ответственная должность. Каковы Ваши планы и ожидания?
– Спасибо. Я считаю, что мое назначение на должность управляющего партнера довольно закономерно. Я присоединился к Линии Права в 2008 г. и вот уже 12 лет вполне эффективно, с моей точки зрения, возглавляю и развиваю практику по разрешению споров и банкротству и практику защиты бизнеса и уголовного права. Сейчас, когда ситуация с коронавирусом многое изменила, мы ожидаем серьезного увеличения количества работы для юристов именно возглавляемого мною направления. Можно прогнозировать много судебной работы и банкротств. В сложившейся ситуации вполне логично мне возглавить офис, поскольку, наверное, это позволит нам наилучшим образом и более эффективно распределять работу и управлять проектами.
– Период пандемии – сложное время для любого бизнеса. Однако на фоне всех трудностей Линия Права рапортует о реорганизации и оптимизации своей юридической практики. Можете ли Вы сказать, что это время стало для Бюро плодотворным?
– Хороший вопрос. Конечно, можем. Мы люди практичные и привыкли каждую минуту использовать с пользой для дела. Период пандемии серьезно осложнил многие процессы, но в то же время дал нам возможность остановиться и посмотреть, что можно делать еще лучше. У нас реально появилось время оценить более детально целесообразность некоторых процессов и расходов, а также эффективность структуры команды. А что касается работы юристов, то у нас в Бюро доступ к системе организован 24/7, и возможность работать в режиме удаленного доступа существовала всегда, поэтому перейти на него было несложно.
– Вы много лет руководите практикой по разрешению споров и банкротству. Помогает ли Вам данная специализация в вопросах управления фирмой в кризисный период?
– Да. Как я уже отметил, это мне давно знакомо с практической точки зрения. Я руководил и продолжаю руководить двумя практиками, к которым теперь добавились и все остальные члены команды Бюро. Ребята здесь работают первоклассные, опытные и очень профессиональные. Это касается не только юристов, но и бэк-офиса. Я считаю, у нас прекрасная команда экспертов, и руководить ими одно удовольствие!
– В период самоизоляции спрос на юридические услуги несколько упал, эксперты прогнозировали его всплеск после снятия ограничительных мер. Можете ли Вы как эксперт в области защиты бизнеса сказать, что работы действительно прибавилось? Многие ли «не пережили» карантин? И какой прогноз Вы дадите в связи со второй волной COVID-19?
– Да, спрос на некоторые юридические услуги упал, но это временное явление. Поскольку суды продолжали работу онлайн, то и юристы тоже. В период любого кризиса с приостановлением деятельности бизнеса увеличивается нагрузка на судебную практику, а с возобновлением начинают работу остальные практики. В этом есть некий баланс. Сейчас все проекты снова откладываются на неопределенный срок. Как долго собственники бизнеса смогут удерживаться на плаву – вопрос серьезный, но вряд ли сегодня кто-то знает на него ответ. Мы предполагаем, что будет вал банкротств после отмены ограничительных мер.
– Может быть, поделитесь советами с владельцами бизнеса, как не «погибнуть» в период пандемии?
– Конечно, существует опасность, что далеко не все предприниматели смогут выдержать такой спад производства и падение доходов. Совет один – обращаться к юристам. Наша задача – оказывать максимальную поддержку клиентам не только в период стабильности и подъема, но и во время кризиса. Именно сейчас, в условиях пересмотра долгосрочных контрактов, срыва договоренностей, неисполнения обязательств, поиска новых путей развития бизнеса, мы помогаем нашим клиентам. В стремительно меняющихся правовых и экономических реалиях, в потоке текущих задач так легко допустить ошибку или неверно оценить последствия. Мы можем уберечь клиентов от неверных шагов, объективно оценив все риски и предложив способы их минимизации.
– Вы сопровождали более 250 споров, порядка 90% которых были разрешены в пользу клиентов. Это, безусловно, впечатляющий показатель. Как Вы считаете, в процессе всё решает профессионализм или есть место случаю и доли удачи?
– Я думаю, это синергия всего перечисленного. Конечно, в первую очередь всё основывается на опыте и профессиональном подходе к разработке стратегии защиты и оценке всех возможных вариантов развития дела. Но и личное обаяние никто не отменял, и какой-то процент удачи тоже, возможно, есть.
– По какому принципу Вы выбираете дела: оцениваете перспективы, может быть, личность доверителя?
– Эксперты нашего Бюро консультируют в области комплексного сопровождения проектов на рынках капитала, корпоративного, банковского и налогового права, сопровождения сделок M&A, проектного финансирования и ГЧП; защищают интересы клиента в корпоративных конфликтах и спорах с антимонопольным органом; сотрудничают с государственными органами и участвуют в нормотворчестве в сфере финансов. По данным направлениям клиенты все серьезные и проекты крупные и комплексные. Именно это и определяет перечень проектов, над которыми мы работаем.
Если говорить конкретно о судебной практике, то это скорее взаимный выбор. Доверитель обращается к нам, зная наш уровень профессионализма и ценовую политику, а мы в свою очередь обеспечиваем сопровождение на высочайшем уровне.
– А что привело Вас в профессию? С чего начинался Ваш путь в адвокатуре и не возникало ли желания завязать с профессией?
– Еще в школе я захотел стать юристом. Меня привлекали знание норм права, судебная работа. А во время учебы в университете у меня сформировалось желание стать адвокатом. Уже тогда я горел желанием работать в консалтинге, ведь, как правило, к консультантам обращаются по сложным вопросам и делам. Мне было интересно находить выходы из безвыходных, на первый взгляд, ситуаций. Я до сих пор получаю удовольствие от своей работы, поэтому желания «завязать» пока не возникало.
– Какую роль в Вашей жизни играет семья? Важно ли для Вас мнение близких в отношении рабочих вопросов?
– Моя семья всегда относится с пониманием к моей работе и поддерживает. Я им за это благодарен. Делиться с ними рабочими вопросами я не могу: адвокатская тайна, знаете ли. Разве что по организационным моментам. Дети иногда подсказывают такие разумные простые решения, что просто удивительно.
– В этом году Линия Права отмечает 20-летний юбилей. К этой дате бюро подошло с солидным багажом клиентов и кейсов. Есть такие, кто стал знаковым, определившим дальнейший успех компании?
– 20 лет – это огромный багаж. Если посмотреть на хронологию Линии Права, то динамика развития видна сразу. 2000 г. – основание Бюро, 2003 г. – первое IPO за рубежом с выдачей разрешения ЦБ, 2007 г. – первый выпуск субординированных ипотечных облигаций на российском рынке, 2010 г. – запуск практики ГЧП, 2012 г. – победа в споре между ТНК-ВР и British Petroleum на сумму 100 млрд рублей, 2013 г. – лучшая юридическая фирма на рынке облигаций по версии Cbonds Awards, 2015 г. – первое применение Федерального закона «О концессионных соглашениях» в сфере ЖКХ (проект «Водоканалы» в Волгограде), кроме того, в том же году Линия Права стала единственным российским юридическим консультантом в рейтинге Mergemarket по результатам исследования международных и региональных сделок по M&A в России. 2016 г. – рекордный астрент – 63,5 млн рублей в пользу клиента. 2017 г. – запуск практики цифровых технологий, 2018 г. – практики защиты бизнеса и уголовного права, 2020 г. – направления медиации в составе практики разрешения споров и банкротства.
– Линия Права регулярно запускает новые практики. В этом году Вы открыли направление медиации. Чем обусловлено данное решение? Можно предположить, что перед институтом альтернативного урегулирования споров в нынешних условиях открылись новые перспективы? И судя по тому, что направление входит в состав практики разрешения споров и банкротства, это касается не только споров частных клиентов?
– Мы всегда ищем новые подходы и неординарные решения – этим мы подчеркиваем свою индивидуальность и уникальность экспертизы. Медиация – редкий продукт на юридическом рынке. Как правило, организации, проводящие медиацию, занимаются только ею и юридических услуг не оказывают. Либо одиночный юрист время от времени практикует медиацию. Но ни одна из этих форм не позволяет извлечь максимум из союза медиации и права. На мой взгляд, это возможно только в юридической фирме с развитыми отраслевыми практиками. Медиатор применяет свои soft skills, а юристы, обладающие большим опытом в соответствующей отрасли, помогают структурировать отношения, могут порекомендовать наиболее подходящие правовые механизмы и подготовить необходимые документы. И пока юрфирмы, проводящие медиацию, – редкость.
– В свете юбилея Бюро подведите промежуточные итоги второго десятилетия. Какая она – линия успеха Линии Права?
– Хочу отметить, что к своему 20-летию мы пришли с очень хорошими результатами.
Среди наших клиентов Сбербанк России, АФК «Система», Группа ВТБ, Банк Москвы, Deutsche bank, Latvijas Krajbanka, Кировский завод, Кавминкурортресурсы, Reverta (бывший Parex Bank), РОСНАНО, ТРАНСАЭРО, группа «Разгуляй», группы Starr Companies, концерн «Тракторные заводы», Банк Траст, ПАО Россети, ПАО МТС, ПАО Гидромаш, ПАО НИТЕЛ, «Эльдорадо» и ряд других российских и иностранных банков и корпораций.
Мы находимся в топ-группах по основным юридическим практикам в международных и национальных рейтингах. В составе Бюро высококлассные специалисты, многие их которых отмечены рейтингами индивидуально.
Наша сила – в единстве, а линия успеха уходит далеко за горизонт!
Вопросы задавала Юлия Румянцева-Томашевич
Минувшие 20 лет были золотым веком российской адвокатуры
Благодаря Закону об адвокатской деятельности соблюден баланс между интересами адвокатуры и общефедеральными ценностями
В связи с 20-летием Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» президент ФПА РФ Юрий Пилипенко поделился мнением о значении этого законодательного акта для российской адвокатуры и оценил как уже внесенные в него изменения, так и готовящиеся поправки, рассказав о работе над некоторыми из них.
– Юрий Сергеевич, 31 мая исполняется 20 лет со дня принятия Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации». Как Вы оцениваете эти два десятилетия в жизни российской адвокатуры?
– 20 лет – славный юбилей и, конечно, повод поговорить о нашем Законе об адвокатской деятельности и адвокатуре.
Первое, что стоит упомянуть, – и не новое, поскольку об этом я уже не раз говорил, а сегодня хотел бы особенно подчеркнуть: 20 лет в истории российской адвокатуры, прошедшие под сенью и в рамках современного Закона, юбилей которого мы отмечаем, являются золотым веком российской адвокатуры, и вряд ли это преувеличение.
Когда я ранее высказывал эту точку зрения, то, не буду скрывать, наблюдал в глазах некоторых коллег определенного рода скепсис. Но думаю, что серьезные поводы для такого скепсиса уменьшаются. Что не исключает моего искреннего намерения пожелать нашей корпорации дальнейшего и бóльшего процветания.
Да, многие могут сказать, что у нас есть проблемы с количеством оправдательных приговоров, например, с удовлетворяемостью ходатайств и заявлений адвокатов, с допуском адвокатов к их подзащитным, с необоснованными досмотрами… Существует известный ряд таких претензий, которые обычно предъявляют адвокаты, говоря о сложностях, с которыми сталкиваются в своей профессиональной деятельности.
Но должен сказать, что эти претензии относятся, по здравому размышлению, скорее к функционированию системы правосудия и правоохранительных структур, чем к адвокатской корпорации, хотя они и неразрывно связаны между собой. И даже вот эти проблемы мы, насколько у нас хватало сил, возможностей и авторитета, решали. И некоторые решили. Но коллеги, сталкиваясь с проблемами и препятствиями в своей профессиональной деятельности, по привычке чаще винят в этом свою корпорацию – им так проще, а мне это понятно.
– Приведите, пожалуйста, примеры таких решений.
– Вспомним, например, поправки в Уголовно-процессуальный кодекс РФ, которые были приняты в 2017 г. (Федеральный закон от 17 апреля 2017 г. № 73-ФЗ. – Прим. ред.) и направлены на обеспечение дополнительных гарантий независимости адвокатов при осуществлении ими профессиональной деятельности. Напомню, что в предшествовавших подготовке этого документа, который был внесен в Государственную Думу Президентом РФ, рекомендациях Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека были учтены очень многие предложения Федеральной палаты адвокатов.
Среди внесенных в УПК изменений и дополнений – новая редакция ст. 161 УПК РФ, устанавливающая перечень сведений, на которые не распространяется запрет на предание гласности данных предварительного расследования; ст. 450.1, определяющая особенности производства обыска, осмотра и выемки в отношении адвоката. Тогда же впервые в УПК появилось упоминание о Федеральной палате адвокатов как об институте: в положения, регламентирующие назначение защитника, внесено дополнение о том, что оно производится в порядке, определенном Советом ФПА РФ.
Несколько раньше, в 2015 г., в Гражданском кодексе РФ впервые появилось упоминание об адвокатуре – закреплен статус адвокатских палат и адвокатских образований как некоммерческих корпоративных организаций (Федеральный закон от 13 июля 2015 г. № 268-ФЗ. – Прим. ред.).
– А как Вы оцениваете организацию корпоративного самоуправления?
– Корпоративная жизнь – а в значительной степени Закон и посвящен нашей корпоративной жизни и деятельности – была, на мой взгляд, достойна похвал, за редкими исключениями. Возможно, кто-то опять выскажется или подумает об этом скептически. Я просто уверен, что найдутся критики, тем более что в последние несколько лет мы могли слышать и читать достаточно жесткие и бескомпромиссные высказывания в наш адрес со стороны некоторых наших романтично настроенных коллег.
Они и не согласятся с моей оценкой, но это их право, их позиция.
А я утверждаю и повторяюсь, что с корпоративной точки зрения, с точки зрения самоуправления прошедшие 20 лет продемонстрировали высокую степень адекватности Закона реальным обстоятельствам, в которых существовала и развивалась адвокатура все эти славные 20 лет.
У нас были соблюдены, на мой взгляд, все важнейшие балансы: между интересами адвокатов; интересами адвокатских образований и их руководителей и адвокатов; между интересами адвокатских образований и региональных палат; и самое главное, за что в большей степени в ответе и лично президент ФПА, и мои замечательные коллеги по Совету Федеральной палаты, – между интересами региональных палат и общефедеральными ценностями, задачами и приоритетами. Именно Закон об адвокатской деятельности и адвокатуре позволил нам всё это осуществить, не «перегнув палку» ни в каком из наших проявлений.
– Можете ли Вы вспомнить какие-то интересные дискуссии, происходившие при подготовке проекта Закона об адвокатуре?
– Лично я – нет, не могу, потому что не принимал в разработке Закона никакого участия. Об этом надо спросить, конечно же, его авторов. Могу вспомнить примерно человек 10, которые в течение этих 20 лет называли себя – с разной степенью объективности и напора – авторами этого документа. Думаю, что каждый из них, наверное, в той или иной степени имеет право себя так позиционировать, и они могли бы ответить на этот вопрос с разной степенью подробностей.
Но приведу один интересный казус из истории подготовки современного российского федерального законодательства об адвокатуре. Не помню, кто был автором законопроекта, о котором сейчас скажу, но, кажется, он был даже в «Российской газете» опубликован. И там черным по белому было написано, что у адвокатов должно быть право на ношение оружия. Это меня тогда сильно повеселило, но понятно было, что это лишь чьи-то пожелания. Благие пожелания.
– За 20 лет Закон об адвокатуре претерпел ряд изменений. Какие внесенные в него поправки, на Ваш взгляд, сыграли положительную роль, а какие – наоборот?
– Изменений в наш Закон внесено было немало за предыдущий период времени. Но и не так чтобы уж и слишком много, памятуя известную тягу нашего законодателя и законодательства к переменчивости. Помню три пакета поправок. И если в разработке первоначального законопроекта я участия не принимал, то в подготовке каждого из последовавших пакетов поправок участвовал с той либо иной степенью вовлеченности и ответственности за эти поправки.
Самой любопытной была ситуация разработки первых поправок: спустя года полтора после принятия Закона сами законодатели инициативно предложили ФПА в принципе пересмотреть его текст, не меняя концепцию, и поправить всё то, что на практике показало себя не работающим либо мешающим развитию и деятельности адвокатуры. Был дан, так сказать, «карт бланш».
Вспоминаю эти моменты: первый президент Федеральной палаты адвокатов – Евгений Васильевич Семеняко, наобщавшись с президентами палат, я (Юрий Пилипенко в 2004 г. был членом Совета ФПА РФ. – Прим. ред.) и еще одна симпатичная девушка, которая вызвалась нам помогать технически, перечитывали Закон вдоль и поперек и искали, что же в нем можно было бы поправить из неконцептуального. Но имевшегося на тот момент почти двухлетнего опыта применения Закона не хватало, чтобы предложить всё то, что было бы нужно тогда включить в текст. Это было открытое окно возможностей, которыми мы воспользовались, на самом деле, лишь частично.
Вот такой был момент в истории внесения поправок. Хотя даже при том уровне благожелательности наиболее заметные предложения были внесены законодателем, депутатами Государственной Думы. А все адвокатские предложения обсуждались принципиально.
Два остальных пакета принимались в совсем ином ключе и в основных своих положениях учитывали прежде всего настроения и законодателя, и Министерства юстиции. Это были изначально не наши инициативы. Какие-то поправки дополнительно предлагали мы, что-то из первоначальных задумок было принято в нашей редакции, а многое сохранилось в первозданном виде. Есть какие-то идеи, с которыми мы и по сию пору не согласны, но, так как они уже воплощены в Законе, мы их исполняем.
В частности, для примера могу привести поправку о том, что президенты и члены советов палат разделены с квалификационными комиссиями. И как тогда я не считал эту поправку полезной, так и спустя уже несколько лет применения пользы от нее не наблюдаю. Другое дело, что мы благодаря некоторым изменениям в Кодексе профессиональной этики адвоката сумели слегка откорректировать ее применение. Ну и, наверное, надо высказать благодарность руководителям региональных палат, которые сумели на практике так выстроить взаимоотношения и ситуацию в своих палатах, что применение этого положения Закона не привело пока к каким-то заметным и серьезным конфликтам, хотя и могло бы к ним привести.
– Вы ранее говорили, что первая редакция Закона отводила Федеральной палате адвокатов роль «английской королевы», то есть главы без реальных полномочий. В последние годы в Закон был внесен ряд поправок, расширяющих полномочия ФПА. Каково значение ФПА для адвокатской корпорации?
– Не скрою, такое ощущение относительно роли ФПА в адвокатской структуре у меня было, но в то же время было и есть понимание, что такое положение вещей, особенно в отсутствие опыта общефедерального самоуправления, вполне ожидаемо и оправдано. Многие опасались появления «министерства адвокатуры», вот и сделали всё возможное, чтобы имела место одна лишь «координация деятельности» в коротком перечне полномочий ФПА.
Но время, как это почти всегда бывает, всё расставило по своим местам, «министерства адвокатуры» не появилось (есть и те коллеги, которые считают, что и «к сожалению»), роль ФПА естественным образом как фактически, так и за счет поправок в Закон возросла, полезность такого рода изменений не могут отрицать даже самые отъявленные скептики (нескольких я знаю).
Всё, что я знаю о российской адвокатуре и о событиях в ее жизни в последние 10–20 лет, свидетельствует о том, что роль Федеральной палаты адвокатов крайне важна. Если бы ФПА не играла ту роль, которую она играла все эти годы в российской адвокатуре, ее обязательно играло бы государство. Это и координация, и решение общих задач, и определение стратегии, и корпоративный контроль за соблюдением Закона и корпоративных актов. Понятно, что не может не быть такой роли в этой пьесе.
– Чего, с Вашей точки зрения, не хватает в Законе об адвокатуре? Какие положения можно было бы добавить или уточнить, чтобы этот документ стал совершеннее?
– Является ли текст закона идеальным? Отвечу сразу: конечно же, нет. И у меня в том числе есть определенные претензии не только к текстуальному выражению некоторых его частей, но и к некоторым принципиальным вещам. И мы нашим коллективным разумом и волей эти вещи пытались все эти годы подправить, подредактировать. Кое-что удалось сделать, что-то – нет.
Из того, что не удалось исправить, хотя мы много об этом думали и много работали в этом направлении, – это положение, что только адвокат, без всяких исключений, является лицом, оказывающим юридическую помощь. А мы все понимаем, что адвокатура за эти 20 лет проявила себя не только как защитница в уголовных делах, но и как советница в вопросах бизнеса. И, конечно же, в этой части то обстоятельство, что только адвокаты могут оказывать юридическую помощь, – скорее недостаток, чем достоинство.
Мы предполагали, что в рамках Концепции регулирования рынка профессиональной юридической помощи, которая обсуждалась последние 10 лет, это узкое место будет расшито. Именно такого рода идеи в тексте Концепции и содержались. Но она, к большому сожалению, года два назад потеряла актуальность в силу объективных причин, пандемии в том числе, а сегодня очевидно, что пока и не до Концепции. Хотя надежды всё равно не теряем, будем эту линию проводить и в современных условиях, потому что нам адвокатура дорога и важна как институт, вне зависимости от некоторых внешних обстоятельств.
– В какой мере, по Вашему мнению, отвечают базовым принципам деятельности адвокатуры и ее интересам поправки в Закон об адвокатуре, которые готовит в настоящее время Минюст России?
– Четвертый пакет поправок, инициированный Министерством юстиции РФ, как всегда бывает и, наверное, всегда будет в адвокатском сообществе, вызвал просто феерическую реакцию.
Хотя, действительно, только одна из них вызывает практически у всех, кто о ней так или иначе упоминал и кого я слышал, отрицательное отношение. Это п. 4 ст. 17.1, которую предлагается включить в Закон об адвокатуре. Он предусматривает обжалование органом юстиции в судебном порядке решений совета адвокатской палаты, принятых по результатам рассмотрения представлений органа юстиции. (Возражения против этого положения в части, касающейся представлений, которые внесены в порядке и по основаниям, предусмотренным п. 2 и 7 ст. 17 Закона об адвокатуре, аргументированы в правовой позиции Федеральной палаты адвокатов, опубликованной на сайте ФПА РФ. – Прим. ред.) Все остальные предлагаемые изменения и дополнения, на наш взгляд, являются в той либо иной степени приемлемыми для корпорации.
И почему-то никто не хочет брать во внимание – ни те, кто критикует, ни те, кто скептически наблюдает за этими поправками, – что опубликованный текст является результатом компромисса, длительной работы и дискуссий на площадке Минюста, в которых принимали участие до восьми членов Совета Федеральной палаты адвокатов, и в любом случае многое из того, что изначально в проекте содержалось, нам удалось отредактировать или исключить в ходе этих дискуссий.
И, конечно же, люди, ни за что не отвечающие и даже не имеющие представления о таком явлении, как ответственность не только за «себя родного», но и за большую группу людей, за всю корпорацию, «вскипели» на страницах социальных сетей. Но всё это теперь улеглось – может быть, перестало быть им интересным, а поправки, по всей видимости, будут всё-таки приняты, как и планировал Минюст.
– Каково, по Вашему мнению, будущее российской адвокатуры в перспективе 10–20 лет?
– Мир меняется настолько стремительно, что не рискну делать прогнозы на такую отдаленную перспективу. Скажу одно: Федеральная палата адвокатов, мои коллеги по Совету, руководители палат сделают всё, на что хватит сил и возможностей, чтобы и через 10, и через 20 лет российская адвокатура развивалась как независимый институт и профессиональное сообщество, защищающее права и свободы граждан.