Евгений ГУЛИН: «Адвокатская “оппозиция” – сетевая структура»
«Обращение 32-х» сняло психологический барьер на вмешательство в дела адвокатуры
Возвращаясь к теме «Обращения 32-х», мы не преследовали цели дать ему оценку. Она дана, оспаривается, но рано или поздно состоится в окончательном виде.
Предметом интереса стало развитие ситуации после этого Обращения. Развитие тревожное, на наш взгляд.
Свои вопросы мы задали Евгению Гулину, адвокату АП г. Москвы.
СПРАВКА:
ГУЛИН Евгений Владимирович – адвокат Адвокатской палаты г. Москвы (Коллегия адвокатов «ИНЮРКОН» г. Москвы); член Международного союза (содружества) адвокатов (МС(С)А). С 2018–2019 учебного года и по настоящее время – преподаватель кафедры международного права Института международного права и правосудия Московского государственного лингвистического университета (МГЛУ).
До прихода в адвокатское сообщество работал заместителем генерального директора «Института конъюнктуры рынка угля» (ООО «ИНКРУ»), г. Москва; заместителем руководителя правового департамента Московского городского отделения Межрегиональной общественной организации «Академия горных наук» (МОО «АГН»), г. Москва; преподавателем нескольких московских вузов.
Автор нескольких книг и ряда статей в научных рецензируемых журналах («Научное мнение», «Вестник МФЮА») и адвокатских корпоративных изданиях (официальное издание ФПА РФ «Адвокатская газета», официальное издание МС(С)А – газета «Адвокат»).
– Евгений Владимирович, добрый день! Тема привлечения правоохранителей к «решению» вопросов корпорации, увы, возникает не в первый раз. Как Вы полагаете, изменилось ли отношение к этому явлению в адвокатском сообществе? Изменилась ли позиция самих подписантов, «микрогрупп» и общественных объединений?
– На мой взгляд, на всем протяжении 2019 г. и в начале текущего 2020 г. отношение наших коллег к самой проблеме апелляции к правоохранителям для решения внутрикорпоративных противоречий и к практическому воплощению в жизнь подобного подхода в виде «Обращения 32-х» постепенно менялось.
Первоначально многие адвокаты просто не были в курсе самой темы Обращения. На различных оппозиционных по отношению к руководству адвокатского сообщества площадках в интернете этому документу и его подписантам были выражены симпатии.
Это объяснялось скорее некими «общеоппозиционными» настроениями вкупе с амбициями отдельных лиц (что скрывать, многие коллеги хотели бы стать более влиятельными или заметными фигурами в жизни сообщества), нежели информированностью о делах в АП Республики Башкортостан. Иногда протестные настроения дополнялись в мотивационном плане личными «неудовольствиями» по отношению к отдельным представителям адвокатских корпоративных органов управления. В России есть традиция сочувствовать оппозиционерам и недолюбливать «начальство». В какой-то степени она присутствует и в адвокатуре, поэтому первоначально «Обращению 32-х» были обеспечены симпатии и поддержка со стороны некоторых адвокатов.
Однако в дальнейшем начался период отрезвления. Многие коллеги, знакомясь с постоянно поступавшей информацией, стали приходить к пониманию негативного воздействия шагов, подобных Обращению, на адвокатуру, ведь такие шаги угрожают уже сейчас и в будущем интересам всего сообщества. В настоящее время большинство адвокатов пришли к консенсусу в негативном отношении к практике привлечения «силовиков» к внутриадвокатским конфликтам. Нюансов и «оттенков» в мнениях коллег много, но общий тренд – все же не в пользу подобных Обращению мер.
– Обычно, спрашивая, «а если бы это состоялось сегодня, то…», имеют в виду некое фантастическое допущение, когда люди и обстоятельства те же, но каким-то образом им известна дальнейшая цепь событий. Как Вы полагаете, если бы подписание Обращения состоялось сегодня, кто из пришедших 2 марта 2019 г. на конференцию с символичным названием «Демократизация адвокатуры – веление времени» (тех, кто мог бы на нее прийти), отказался бы подписывать Обращение в Следственный комитет РФ, а кто, наоборот, поставил бы подпись?
– Думаю, что большинство из них подписали бы «Обращение 32-х» и сейчас. Многие из тех, кто подписал его весной 2019 г., уже тогда были мотивированы на изменение сложившегося в сообществе status quo. Причем мотивированы достаточно сильно (корыстна, амбициозна или мстительна эта мотивация – случай каждого, думаю, разный). Те, кто подписывал Обращение, руководствуясь «политическими» соображениями, и сейчас подписали бы.
И все же полагаю, что некоторые коллеги отказались бы от предложенного Виталием Буркиным к подписанию документа, если бы знали тогда, что будет происходить в нашей адвокатуре после появления этого текста. Кто именно? Отвечу так: те, кто, ставя свою подпись, исходил из гуманистически-идеалистических соображений. Например, кто думал, что тем самым защищает интересы В. Буркина, якобы пострадавшего от «диктата» президента адвокатской палаты, или протестует против волюнтаристских, по их мнению, действий Совета АП РБ. Сегодня, смею предположить, они не повторили бы свой поступок.
Эта история стала слишком политизированной. Идеалистам и гуманистам-романтикам вряд ли стоит вставать в строй «оппозиционного лагеря», обстреливающего позиции Федеральной палаты адвокатов как федерального адвокатского «центра».
– Не могу определить, были ли столь прозорливы наши мэтры, которых я называю «отцы-основатели», потому что они превратили региональные адвокатуры в конфедерацию, а сегодня работают над дальнейшей централизацией. Не знаю, опасность какой именно глубины они разглядели в Обращении, принимая резолюцию Съезда.
Признаюсь, что на тот момент лично я осознавал лишь опасность вмешательства учредителей и участников одного юридического лица, одного некоммерческого объединения в вопросы корпоративного управления другого, не подчиненного им и автономного от них юридического лица. Такое вмешательство, мне казалось, создает соблазн рейдерских захватов. Но ощущение таково, что событие таит гораздо более масштабные угрозы…
– Однозначно. То, что происходит в АП Республики Башкортостан, – это «полигон», «разведка боем», проба сил. Обкатка того механизма, который, скорее всего, будут пытаться применить еще в одной-двух важных для достижения успеха недостаточно монолитных региональных палатах. То, что такой способ противостояния в адвокатуре страны противники нынешнего руководства адвокатских палат собираются применить в отношении них, собственно, никто особенно и не скрывает…
– Как Вам кажется сегодня, где находится центр силы, движущей процессом в Башкирии? Там ли, где думалось вначале?
– Уверен абсолютно, что «генеральный штаб оппозиции» находится внутри самой российской адвокатуры.
Конечно, у него есть сторонники и во властных коридорах, но все же это внутриадвокатские группы. Именно группы – не какая-то одна общественная организация. И не адвокаты – члены какой-то одной адвокатской палаты составляют интеллектуальное и руководящее ядро «оппозиционных сил».
«Адвокатская оппозиция» – это сетевая структура, состоящая из представителей нескольких адвокатских общественных организаций (что особенно интересно: далеко не все члены этих организаций входят в число действующих лиц «оппозиции»); из тесно спаянных небольших «боевых ячеек» в регионах (самая «громкая» и уже даже одиозная «ячейка» – как раз в Башкирии); из внедрившихся в органы корпоративного управления адвокатуры амбициозных «политиков», которые думают об увеличении собственного влияния и даже власти, стремятся к этому…
– Насколько велик риск экспорта в другие регионы обкатанной на АП РБ схемы? Для ответа на этот вопрос, наверное, потребуются знания о наличии «уязвимостей» в региональных корпорациях.
По моему мнению, за высказывания о том, что кругом одни безобразия, надо изгонять из корпорации. Но и предполагать, что нет ошибок, которые рейдеры не смогли бы выдать за «ужас-ужас», не стоит. Для них дело упрощается тем, что подходы в оценке сделок и хозяйственной деятельности, традиционные для гражданского права, все чаще заменяются уголовно-правовыми подходами…
– Риск очень велик. Фактически открыт «ящик Пандоры». Более того, последние события в АП Республики Башкортостан привели к тому, что и далеко не только действующие лица «адвокатской оппозиции» смогут теперь активно вмешиваться в деятельность региональных палат. Теперь и различные высокопоставленные правоохранители начнут (и, думаю, уже начали) это делать.
Мы с Вами не наивные люди и прекрасно понимаем, что представители спецслужб и политическая власть и ранее стремились оказывать определенное влияние на руководителей сообщества, и время от времени, думаю, у них это даже получалось. Но действовать им приходилось с помощью уговоров, обещаний, просьб.
Теперь же снят психологический барьер на жесткое и откровенное, «силовое» вмешательство в дела адвокатуры, причем на высоком (пусть и региональном пока) уровне. Вы посмотрите: до самого последнего времени в России существовало негласное «табу» на вмешательство «силовиков» во внутренние, «политические» дела РПЦ, нотариата и адвокатуры. Начиная с 2019 г. это «табу» в отношении адвокатуры снято!
А палаты, в которых могут произойти похожие события, думается, найдутся. Как, впрочем, и интересанты вовлечения «силовиков» в конфликты…
– Люди так устроены, что, несмотря на наличие в кармане штанов паспорта на собственное имя, человек все равно склонен брать пример с других людей. Профилактическую роль играет культура, как общая, так и корпоративная, удерживая сообщество от падения. Для хулиганов это степень несвободы.
Не получится ли так, что теперь адвокаты начнут писать заявления друг на друга, преследуя уже более частные цели (чем те, которыми поясняли свое поведение подписанты Обращения)? Впрочем, объяснения всегда с нами. Насколько велики риски, насколько виноват в этом либерализм, насколько наша непривычка к умеренности может качнуть маятник от требований абсолютной свободы к требованиям чрезмерного порядка, сопровождаемым соответствующими заявлениями от всех на всех?
– К сожалению, «вирус» снятия морально-политических и профессионально-этических «табу» имеет свойство поражать любые социальные группы и профессиональные сообщества. Так, стоило одной крупной газете в начале 1990-х годов начать публиковать на своих страницах в большом количестве объявления с рекламой услуг ведьм, чародеев, экстрасенсов и прочих волшебников – и «эпидемия» колдовства и чародейства захватила всю страну.
Такое может произойти и в адвокатском сообществе с заявлениями и обращениями в СК, МВД, ФСБ и т.д. Подписав Обращение в СК, коллеги показали, что это допустимо, можно так поступать адвокату в отношении других адвокатов, даже позиционировать это потом в качестве акта доблести.
Естественно, я имею в виду не те случаи, когда адвокат совершил реальное уголовное преступление в отношении коллеги: нельзя запрещать пострадавшему обращаться в правоохранительные органы. Но когда вопрос стоит о профессиональной деятельности адвокатов и об управлении корпоративными органами адвокатуры, подобные обращения за «арбитражем» к правоохранителям – это все же деяния, влекущие за собой морально-политический ущерб адвокатскому сообществу.
Думаю, начало практике привлечения адвокатами правоохранителей к нашим профессиональным конфликтам положено. В дальнейшем могут возникнуть случаи «снятия» неугодных руководителей адвокатских образований для занятия их места неадекватно честолюбивыми коллегами, натравливания «органов» на процессуальных противников в максимально «финансово-мотивационных» делах и т.д.
Если же говорить о либеральности адвокатских корпоративных органов управления по отношению к оппозиционно настроенным коллегам, то нельзя не отметить, что эта либеральность органически свойственна адвокатскому сообществу, естественна для адвокатуры. Адвокаты все же призваны и приучены защищать, а не обвинять. Более того, а как можно четко и объективно разграничить, совершает ли в конкретном случае определенные действия циничный враг сообщества или критически относящийся к каким-то решениям адвокатского руководства, но вполне добронамеренный коллега? На практике это очень сложно сделать.
Возможны сейчас и ответные «перегибы». Призывы исключить «оппозиционеров» из адвокатуры раздаются открыто. Но в этом вопросе очень важно сохранять благоразумие и не поддаваться эмоциям. Любое не обоснованное «ювелирно» в правовом смысле дисциплинарное взыскание в отношении адвокатов, которые назвались или действительно являются противниками лиц, избранных в органы адвокатского самоуправления, – прекрасный инструмент в руках этих самых противников. Это необходимо учитывать.